Скотт Смит - Простой план

— Черт возьми! — в сердцах произнес я и отвернулся к окну. На карнизе сидел голубь, нахохлившийся от холода. Я постучал по стеклу костяшками пальцев, и он улетел. На солнце блеснули его крылья.

— Ты понимаешь, что происходит, Джекоб? — спросил я.

Он не ответил.

— Теперь Лу ничего не стоит упрятать нас обоих за решетку.

— Лу не станет…

— И контролировать его мы уже не сможем. Раньше мы могли пригрозить ему, что сожжем деньги, но теперь это не сработает. Он нас выдаст, если мы осуществим свою угрозу.

— Ты бы в любом случае не сжег деньги, Хэнк.

Я пропустил его слова мимо ушей.

— Знаешь, в чем заключается проблема? В том, что ты думаешь, будто можешь ему доверять. Он твой лучший друг, и ты надеешься, что тебя-то уж он не предаст.

— Да перестань ты. Лу просто…

Я покачал головой.

— Ты не можешь в полной мере оценить его поступки. Ты слишком близок к нему и не видишь, что он на самом деле из себя представляет.

— Что он из себя представляет? — скептически переспросил Джекоб. — Не ты ли собираешься открыть мне на него глаза?

— Во всяком случае, могу тебе сказать…

Он резко оборвал меня; голос его срывался от злости, когда он заговорил.

— Он мой лучший друг, Хэнк. Ты ничего о нем не знаешь. Несколько раз ты видел его пьяным и думаешь, что раскусил его, но это не так. Тебе ничего о нем неизвестно.

Я обернулся и в упор посмотрел на него.

— Ты можешь гарантировать, что он нас не выдаст?

— Гарантировать?

— Согласишься ли ты изложить на бумаге свое признание в том, что ты один убил Дуайта Педерсона, подписаться под ним и отдать мне на хранение?

Он бросил на меня испуганный взгляд.

— Признание? Зачем оно тебе?

— Чтобы показать полиции, если Лу вздумает выдать нас.

Джекоб лишился дара речи. Мое предложение, судя по всему, возымело должное действие. У Джекоба заметно поубавилось прыти; на это я и рассчитывал. Его признание было мне совершенно ни к чему — я лишь попытался припугнуть его, устроить ему небольшую встряску и согнать спесь.

— Вся эта катавасия происходит по твоей вине, Джекоб. Это ты проболтался Лу.

Джекоб молчал. Так и не дождавшись его ответа, я опять отвернулся к окну.

— И вот теперь Лу просит меня о том, на что я заведомо не могу пойти, — проговорил я. — И, когда я откажусь выполнить его просьбу, он нас выдаст. И упрячет за решетку.

— Перестань, Хэнк. Все кончится тем, что поймают нас как раз из-за тебя. Ты слишком нервничаешь, весь издергался…

— Я сейчас здесь, — сказал я не оборачиваясь, — чтобы выяснить, на чьей ты стороне.

— На чьей стороне?

— Тебе придется выбирать.

— Я ни на чьей. Вы оба всё твердите про какие-то стороны…

— Лу тоже так ставит вопрос?

Он проигнорировал мою реплику.

— Я на стороне каждого из вас. Мы же в одной упряжке. Таков был наш уговор.

— А если бы тебе пришлось выбирать чью-то сторону…

— Я не собираюсь этого делать.

— Джекоб, я хочу, чтобы ты все-таки выбрал. Я хочу знать: Лу или я?

Я спиной чувствовал его замешательство, близкое к панике. Матрац жалобно скрипел, пока он ерзал на кровати.

— Я…

— Выбирай кого-то одного.

Секунд десять длилось его молчание. Затаив дыхание, я ждал ответа.

— Я выбираю тебя, Хэнк, — наконец произнес он. — Ты мой брат.

Я уперся лбом в оконное стекло. Оно было холодным и обжигало кожу. На улице, прямо под окном, какой-то старик выронил газету, и ее тут же подхватил ветер. Проходившая мимо парочка помогла старику поймать газету, и они немного поболтали; старик энергично кивал. «Спасибо, — произнес он, когда они расставались. — Спасибо».

Мэри-Бет зевнул, и я расслышал, как брат принялся ласкать его.

— Не забудь, Джекоб, — сказал я, и от моего дыхания стекло чуть запотело. — Что бы ни случилось, помни об этом.

Во вторник днем в дверь моего кабинета постучали. Не успел я и рта раскрыть, как дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Лу. Он широко улыбался мне, выставляя напоказ свои зубы. Они были, как у грызуна — острые и желтые.

— Привет, мистер Бухгалтер, — сказал он. И вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. Он направился прямиком к моему столу, но, подойдя, не присел. На нем была все та же белая куртка и рабочие сапоги. Лицо раскраснелось от холода.

Последние три дня я с ужасом ждал этого момента, но сейчас, когда он наконец настал, не испытывал ни страха, ни злости. Я чувствовал лишь страшную усталость.

— Чего тебе, Лу? — вздохнув, спросил я. Я знал, что он наверняка попросит именно то, что я не смогу ему дать.