Павел Любецкий - Испытание веры

— Но это срочно, — настояла девушка.

— Кто это? — попросил уточнить он.

— Женщина.

— Хорошо. Она себя назвала? Что она хочет? — постарался понять Саша.

— Её зовут Светлана Викторовна Аргадиян, и она…

— Как вы сказали? — насторожился он, не слышав ненавистное имя несколько лет.

— Светлана Викторовна Аргадиян, — повторила девушка в строгой, но приятной глазу, униформе светло — голубого цвета.

Саша не знал, с чего бы этой женщине звонить сюда, ведь в последний раз, когда они виделись, всё прошло не столь хорошо, как того хотелось, но интерес всё же скрыть не получилось. Стремительно поднявшись, он захотел уйти, но Дима остановил.

— Аргадиян? Я правильно расслышал? — негромко спросил он.

— Да, — не стал отнекиваться он.

— Что она хочет?

— Пока не знаю, — признался Саша.

— Будь другом, пошли её куда-нибудь, — не скрывал неприязни Дима, ведь, даже после нескольких лет, прошедших после автомобильной аварии, смерти Жени, суда и прочего, он не смягчил ненависть к семейству Аргадиян. Даже смерть дочерей в собственном доме во время пожара не заставили сопереживать Светлане Викторовне. Малышкин считал, она сама виновата и заслуживала наказания.

— Я, хотя бы, выслушаю, — сказал Саша и пошёл в холл. По дороге к телефону он проверил мобильный и увидел несколько непринятых звонков от неизвестного абонента. Звук выключен, и слышать их он не мог. Подойдя к столу регистрации, он взял трубку. — Я вас слушаю.

— Здравствуй, Саша, — быстро последовал ответ. — Рада слышать.

Голос Светланы Викторовны совсем не был властным и надменным, каким он помнил его. Что-то определённо изменилось.

— У меня не так много времени. Что вы хотели?

— Нужно встретиться.

— Честно говоря, нам не о чем говорить. К тому же, у меня совсем нет времени.

— Не могу говорить по телефону, но кое-кто всё ещё жив и ему совсем не по нраву, что из-за нас вся его жизнь пошла под откос, — немного дрожавшим голосом говорила она. Саша отчётливо почувствовал плохо сокрытый женщиной страх. — Помнишь пожар в моём доме?

— Его сложно забыть, — сказал Саша, вспомнив ужас огненного плена.

— Что-то подобное может повториться, — заверила она.

— Но, почему?

— Мой муж мстительный и теперь он вернулся.

— Я здесь причём? — не понял Саша, обратив внимание, как смотрели на него работники ресепшн. — Его и так вели полицейские. Я лишь открыл глаза на истинную сущность вашего мужа, но не раскрывал его. Это сделали до меня.

— Когда я приняла твоё предложение, я автоматически предала его. Мне было больно узнать, что он бросил семью и сбежал, но этим я оберегала детей. Они не должны страдать из-за наших ошибок.

— Я всё равно не понимаю!

— Твои поиски истины доказали фальсификацию аварии. Если бы не ты, Михаил спокойно мог остаться в стране и продолжать заниматься своими делами, используя другое имя, изменив внешность, но из-за тебя, его продолжают искать не только у нас, но и в других странах, а постоянное бегство не делает человека благоразумней.

— Хотите сказать, из-за того расследования он попытается убить меня? — кое-что понял Саша.

— Не только тебя. Твоего биатлониста, адвоката, мать и всех, кто может быть дорог. Он не остановится, пока не причинит тебе боль, и кто знает, в какой форме она будет. Я лишь предупреждаю об опасности.

— Но фальсификация смерти… Полиция и сама бы догадалась, — продолжил рассуждать юноша.

— У него везде свои люди. Ты наткнулся на тех, кто так просто не оставил это дело. Знаю, ты не обращался ни к кому. Они сделали всё сами. Так все материалы оказались не в тех руках, у кого Михаил хотел их видеть. Поэтому, ты и я — главные цели, а остальные — сопутствующий ущерб, как это произошло во время аварии. Для него нет ничего важнее, нежели добраться до цели. Так он поступил с собственными детьми, пытаясь избавиться ото всех сразу.

— Хорошо. Я приеду! — быстро решил Саша. — Так мы поймём, что делать дальше.

— Правильное решение, — оценила женщина. — Поторопись.

На том конце послышались частые гудки, и Саша положил трубку, побледнев. Он испугался за Диму и за всех, кому могла угрожать опасность. Михаил страшный человек, пожертвовавший самым дорогим — детьми. Тогда, что говорить о посторонних людях, таких как он и его близкие. Недолго думая, он попросил заказать билет до Москвы с пересадкой в Париже и направился в ресторан, где в самом разгаре продолжался обед. Увидев состояние юноши, Дима тут же подошёл к нему, отведя того в сторонку.