Себастьян Фитцек - Терапия

— Давайте пока поговорим про вашу супругу, доктор. Почему вы не поручили Каю проверить Изабель?

— Вы помните историю с дневниками Гитлера? — ответил Ларенц вопросом на вопрос. — Фальшивки, опубликованные в «Штерне»? [9] В апреле 1983 года немецкий журнал «Штерн» объявил о покупке и последующей публикации личных дневников Адольфа Гитлера. Однако спустя неделю после опубликования первых частей дневника обнаружилось, что это фальшивка. Это стало одним из самых громких скандалов в истории немецкой прессы.

— Конечно.

— Когда-то давно я разговаривал с журналистом, работавшим тогда в журнале и замешанным в этот скандал.

— Очень любопытно!

— Я встретил его на телевидении, когда должен был выступать в каком-то ток-шоу. Вначале он совсем не хотел об этом вспоминать, но, когда передачу записали, мы выпили пива в местном баре, и язык у него развязался. И он признался мне кое в чем, что показалось мне интересным.

— И в чем же?

— Он сказал: «Риск с этими дневниками был столь велик, что они обязаны были стать настоящими. Поэтому мы никогда не искали следов фальсификации. Наоборот, мы искали исключительно свидетельства того, что это подлинники».

— И какая связь?

— С Изабель случилось как с дневниками Гитлера: должно быть лишь то, что должно быть.

— И поэтому вы не стали ничего проверять?

— Нет, стал, но не сразу. Вначале мне надо было справиться с другими делами. — Виктор сделал еще одну затяжку. — Например, живым покинуть остров.

— Помоги мне!

Два слова. Но первое, о чем подумал Виктор: Анна впервые обратилась к нему на «ты».

Горизонт был угрожающе близок. Плотные темно-серые облака, казалось, можно было потрогать рукой, и они бетонной стеной неудержимо надвигались на дом. Шторм разворачивался во всю свою мощь. Когда больной Виктор наконец выбрался из кровати, чтобы посмотреть, кто же барабанит в дверь, сила ветра, согласно сообщениям метеослужбы, достигла десяти-одиннадцати баллов. Но Виктор был уже далек от природных катастроф. Он недавно принял сильное снотворное, чтобы на несколько часов проститься и с болезнью, и с заботами. Но, как только он открыл дверь, те остатки его чувств, до которых еще не добрались барбитураты, были потрясены новой катастрофой: против всех ожиданий Анна вернулась и невероятно переменилась. Виктор не мог поверить своим глазам. Всего полтора часа тому назад она в гневе покинула его дом. Сейчас ее лицо было абсолютно бледным, волосы свисали мокрыми прядями, зрачки расширились. Она выглядела очень жалко в насквозь мокрой и грязной одежде.

— Помоги мне!

Это были ее последние слова в тот день. Анна упала, успев зацепиться за свитер Виктора. Поначалу он решил, что это эпилептический припадок, ведь эпилепсия порой связана с шизофренией. Но у нее не было ни дрожи, ни конвульсий. Виктор не заметил и других типичных признаков припадка — пены на губах или спонтанного мочеиспускания. Анна даже не потеряла сознание, но пребывала в некотором оцепенении, словно под воздействием наркотика.

Виктор сразу же решил отнести Анну в дом. Подняв ее, он удивился ее тяжести, которая не соответствовала хрупкому телосложению.

«Я совсем потерял форму», — подумал он, поднимаясь по лестнице с Анной на руках в гостевую спальню.

С каждым шагом гул в голове усиливался. Кроме того, ему казалось, что его тело, словно губка, впитывает в себя усталость, с каждой секундой становясь все тяжелее.

Гостевая комната находилась в другом конце коридора от спальни Виктора. Перед своим приездом он попросил в доме убраться, так что постель была свежая.

Он положил Анну на белую простыню, снял с нее грязный кашемировый свитер и развязал шелковый платок на шее, чтобы измерить пульс.

Все в порядке.

Потом поднял ей веки и проверил при помощи фонарика зрачки. Никаких сомнений. Анне действительно было плохо. Зрачки реагировали на свет с большим опозданием. Это не представляло опасности и было вызвано, наверное, какими-то лекарствами. Но одно ясно наверняка — Анна не симулировала. Она больна или сильно утомлена. Так же, как и он.

Но отчего?

Не раздумывая долго, Виктор решил снять с нее мокрые вещи. Хотя он был врачом и действовал из медицинских побуждений, все же ему стало не по себе, когда он расстегивал брюки и блузку, а потом снимал элегантное шелковое белье. Ее тело было безупречно. Он быстро завернул ее в толстый белый халат и накрыл сверху пуховым одеялом. Анна так устала, что заснула моментально.