Бен Элтон - До последнего звонка

— Правильно.

Кристина осматривалась, широко распахнув изумленные глаза.

— Спасибо. Спасибо тебе, — сказала она. — Это просто поразительный подарок.

— Меня не за что благодарить, Кристина. Единственное, что я сделал, это не оправдал надежд и доверия Ее Величества, воспользовавшись ее добротой для получения не предназначающихся для меня благ.

— Ты такой забавный, Эд. Ты всегда таким был.

Они сидели на лавочке рядом со столом. Со сцены доносились звуки песни Thompson Twins, но Кристина была счастлива находиться сейчас здесь, среди техников и музыкантов, таких клевых и уверенных в себе. Иногда из гримерных выходили некогда знаменитые личности, получившие сегодня возможность напомнить всем о своей былой славе.

— Теперь я понимаю, — сказала Кристина, — что не нужно было тогда тебя бросать.

Ньюсон сглотнул. Кристина двигалась слишком быстро. Она что, шутит?

— Да, в то время я думал именно так.

— Мы здорово провели ту неделю, да?

— Просто классно. Я водил тебя в кино, мы ходили за рождественскими подарками, ели гамбургеры, смотрели кассеты и три волшебных раза, просто незабываемых раза…

— Ты получил кусочек меня.

— Да, только кусочек.

— К тому же очень маленький. Я была дорогой штучкой. Дрянной, но не дешевой. Ты помнишь, как мы ходили смотреть «Копы из Беверли-Хиллз»?

Ньюсон никогда в жизни не смог бы забыть этот роскошный рождественский подарок. Идя по Гилдфорд-стрит к кинотеатру «Одеон», они были так близки и счастливы, закутанные в зимние пальто, наслаждающиеся морозным, солнечным днем в рождественские каникулы 1984 года. На Кристине были длинный шарф и вязаная шапочка, и Ньюсон смешил ее всю дорогу от одного конца Хай-стрит до другого. Несчастного вида шахтеры собирали милостыню у кинотеатра, и Ньюсон бросил им пятьдесят пенсов и поднял кулак в жесте солидарности.

— Шахта — не приговор! — прокричал он.

Большие, крепкие, угрюмые мужчины улыбнулись и поблагодарили его:

— Все правильно, парень. Так им и скажи.

На Кристину это оказало очень большое впечатление, хотя она и была настроена резко против забастовки.

— Ты знаешь, что они получают кучу денег из России?

— Это вранье партии тори, — ответил Ньюсон. — У русских нет кучи денег.

Ньюсон заплатил за билеты и купил шоколадное мороженое и апельсиновый сок, но Кристина сказала, что это для младенцев и ботаников, и послала его за кока-колой.

— Я считаю, что в кино нужно есть правильные вещи, — сообщил он ей. — Это должно быть шоколадное мороженое и дрянной апельсиновый сок. Это правильно, понимаешь?

Кристина засмеялась. Ее смешило все, что говорил Ньюсон, и наградой ему был поцелуй. Настоящий поцелуй в последнем ряду кинозала, и не только поцелуй. Она позволила ему залезть себе в рот языком и рукой под джемпер. Она даже положила ему руку на бедро и немного потерла, правда, только снаружи. Это был самый волнующий момент в его жизни.

Выйдя из кинотеатра, они увидели, что уже стемнело, и на Хай-стрит зажглись рождественские огни. Они остановились у рождественских яслей рядом с церковью и послушали, как оркестр Армии спасения играет рождественские гимны.

— Ненавижу, когда из Рождества делают чисто церковный праздник, — заметил молодой Ньюсон. — Кажется, люди забыли, что Рождество — это коммерческий фестиваль, во время которого нужно напиваться и тратить много денег.

— Ты такой забавный, — сказала Кристина и снова поцеловала его.

Он все еще помнил потрясающее прикосновение ее холодной щеки. Они ужинали в «Макдоналдсе», который был еще новым и модным, потом доехали на автобусе до Годалминга, где жила Кристина. Он проводил ее до самого дома и получил последний рождественский поцелуй, продолжительный, глубокий, под омелой над дверью. Затем ее позвал отец, и она ушла. Он летел домой как на крыльях. Но никогда раньше не был так счастлив.

На следующий день Кристина позвонила ему и сказала, что бросает его. Это было жестоко, но его отчаяние не было абсолютным. Он знал, что это был сон и что скоро, очень скоро ему придется проснуться.

— Я правда не хотела бросать тебя, — сказала теперь Кристина, наливая себе еще вина. — Мне в общем-то пришлось это сделать.

— Потому что я был коротышкой Ньюсоном, а ты — Кристиной Копперфильд, и насчет этого существовали определенные правила.

— Да, наверное, так.

— Все в порядке, Кристина. Я был просто поражен тем, как долго ты плевала на общественное мнение.