Бен Элтон - До последнего звонка

— Да, именно так, — бросила Наташа, не оглядываясь. — Я думаю, он прав. Я была эгоисткой.

— Господи боже мой, сержант уголовной полиции Уилки! Послушай, что ты говоришь!

Наташа остановилась и повернулась. Темные глаза сверкали на маленьком личике, грудь вздымалась от злости.

— Послушай, отвали, хорошо? Ланс пообещал, что не будет больше скотом, и меня это устраивает. Понятно? Тот факт, что я люблю своего парня, не делает меня жертвой…

— Я не сказал, что ты жертва.

— Ты постоянно на это намекаешь! И если у тебя проблемы с личной жизнью, это не означает, что ты имеешь право вываливать на меня все это дерьмо, ясно?

Ньюсону показалось, что Наташа ударила его в солнечное сплетение. Конечно, она права. У него вообще не было на нее никаких прав.

Они стояли под строительными лесами, которых в Лондоне было не счесть и на которых то и дело сидели строители.

— Молодец, девка, — крикнул один из них. — Так ему и надо, ублюдку мелкому.

Наташа резко вытащила свое удостоверение из сияющей черной кожей сумочки и рявкнула:

— Заткни свою вонючую пасть, придурок, или я тебя арестую на том основании, что ты идиот! Capisce!

Строитель заткнул свою «вонючую пасть», и, поскольку было время обеда, Ньюсон с Наташей пошли в одну из многочисленных кондитерских Южного Кенсингтона.

— Capisce? — спросил Ньюсон, заказывая кофе и горячий сандвич с сыром и ветчиной.

— Да. Именно так говорят в сериале «Клан Сопрано».

— И потому это так замечательно звучит в устах лондонского сержанта полиции.

Они сели за столик, втиснувшись между группами пожилых дам европейского вида. Ньюсону не давало покоя замечание Наташи об отсутствии у него личной жизни, и его так и подмывало рассказать, как отлично он провел вчерашний вечер и что есть женщина, которая не прочь общаться с ним. Но передумал. Затащить в постель одинокую бывшую одноклассницу, которую он нашел по Интернету, едва ли было весомым доказательством его невероятных способностей или искушенности в делах любви.

Обед прошел в молчании. Поев, Наташа швырнула на стол четыре фунта и вышла, оставив Ньюсона в одиночестве. Он догнал ее у дома, в котором умерла Фарра Портер.

— Ну что, пойдем, — коротко сказала Наташа, и они прошли мимо консьержки к полуподвальной квартире, над которой находились апартаменты Фарры Портер.

Ньюсон в жизни не видел более старой пары, чем мистер и миссис Гельдштейн. Обоим за девяносто, они прожили в своей квартире в Кенсингтоне почти пятьдесят лет. Они сидели в душной гостиной, увешанной коврами, и ждали вопросов Ньюсона.

— Расскажите нам о Фарре Портер, — попросил он.

— Мы всегда были счастливы здесь.

— Пока не вселилась мисс Портер.

— Мы никогда не видели такой женщины, — сказала миссис Гельдштейн, закатывая глаза к потолку.

— Чем же она была так плоха? — спросила Наташа.

— Не люблю плохо говорить о покойниках, сержант, но она была настоящим тираном. Она хотела нас выселить. Она мечтала о двухэтажной квартире и хотела соединить нашу квартиру со своей. Хозяин дома, конечно, был на ее стороне. Видите ли, мы платим фиксированную ренту, и он уже много лет мечтает от нас избавиться. Мы стоили ему много тысяч, но это не наша вина.

— Он не догадывался, что мы проживем так долго, — хмыкнул старик.

— Поэтому мисс Портер вместе с хозяином пытались нас запугать. Она постоянно жаловалась и говорила, что от нас много шума и вони. Конечно, хозяин знал, что это чушь, притворялся, что верит, и делал нам предупреждения.

— Она сказала, что поверить не может, что вынуждена платить почти полмиллиона за свою квартиру, в то время как наша обходится нам в две сотни в неделю, и что ей приходится жить с грязными иммигрантами, которые отравляют ей воздух. Иммигранты! Я ей сказала, что жила в Англии, когда ее еще на свете не было. Мы жили при Гитлере и пришли сюда чуть не босиком. И ей нас не запугать.

— Но она пыталась.

— Больше не попытается! — сказал старик, не в состоянии сдержать улыбку. — Ну и злились мы на нее той ночью за шум, — добавил он.

— Да, — согласилась его жена, — мы хотели даже жалобу написать. Конечно, утром мы поняли, что жаловаться больше не на кого и что ее убивали, пока мы стучали в потолок, чтобы сделала музыку потише.

— У нее играла музыка? — спросил Ньюсон.

— Да, раньше мы ничего подобного не слышали.

— Вы слышали, что это была за музыка?

— Какая-то поп-музыка. Настоящей музыки совсем не было.

— А какая именно?