Владимир Орешкин - Рок И его проблемы-2

— Робин Гуд, ты российский, — медицинский… — сказал я. Было какое-то чувство благодарности к нему, все-таки вытащил меня на свет божий. Но мзды ни в руках, ни в карманах. — Хочешь на прощанье совет?.. Когда делаешь что-то, и не знаешь, что делаешь, — это одна ситуация. Когда делаешь то же самое, и знаешь, что делаешь, — это совсем другая ситуация.

— Что-то слишком мудрено.

— Просто боюсь, чтобы ты не испортился. Ты — хороший мужик.

— Ладно, извини. Я — пойду, — сказал он, вспомнив, что я кандидат в дембеля, и мне не до смеха.

Я старался не думать о себе. Гнал всякие мысли…

Только, в отличие от доктора, усилия мне приходилось совершать в обратном направлении.

Свободного времени было много, телевизора, чтобы убивать его, не поставили, так что каждый изобретал себе занятия в меру собственной фантазии.

Как-то, когда надоело валяться на своей солдатской постели, я встал и пошел к зарешеченной перегородке, за которой сидела охрана.

Наш блок, по которому можно свободно перемещаться, включает в себя почти весь этаж бомбоубежища. Пять комнат и подсобные помещения. Туалет, который работает, и душ — который не работает. Народ шутит, что если мы будем себя хорошо вести, там включат когда-нибудь воду.

Коридор перегорожен стальной решеткой, в которой — стальная же, дверь.

Там угол, стола охраны не видно, но он там совсем близко. Даже можно слышать, если стоять рядом с решеткой, их телевизор, — они там коротают время получше нашего.

Там же комната связи. С телефоном… Парадокс в том, что можно время от времени звонить родным, сообщать, что с тобой полный порядок, говорить, что у тебя здесь полный достаток, кроме бабок, процесс собирания которых нужно ускорить. Шуток с переговорами не бывает, — они записываются на магнитофон, рядом обязательно торчит человек, а начальству известно, кто говорит, куда, что, и все про тех, кто находится на противоположном конце провода.

Я как-то встал, подошел к той двери из стальных прутьев, посмотрел в глазок телекамеры, и, как в недавнем прошлом, сказал:

— Откройте.

Постарался, естественно, настроиться, — нагнал на себя внутреннюю уверенность, собрался с духом. Так что, приказ прозвучал в должной степени убедительно.

Не тут-то было.

Никто даже не вышел ко мне.

Я постоял еще немного, потом повторил эксперимент.

— Откройте, — сказал я спокойно и уверенно.

На этот раз ко мне вышли. Обычный мужик, в камуфляже, лениво натягивающий на лицо маску, с двумя дырками для глаз, — у них это такая униформа при общении с клиентурой.

— Чего тебе? — спросила маска.

— Откройте, — повторил я замогильным голосом.

— Зачем? — не поняла маска.

Я догадался, нужно как-то разнообразить репертуар, потому что, если все время талдычить одно слово, получается как-то не так.

— Хочу пройти, открой дверь.

— Ты чо — двинулся?.. — недоуменно спросила маска. — Я сейчас открою, и так двину по сопатнику, — мозги сразу встанут на место.

— Мне в переговорную, — изменил я тон. — Вспомнил телефон, позвонить нужно.

— Завтра позвонишь, — мстительно сказал охранник, и удалился, на ходу сдирая опостылевшую ему маскировку…

Но я не успокоился, через день повторил приблизительно то же самое. С тем же самым результатом.

Вот и думай после этого. Гадай как-нибудь…

Я даже палец себе разрезал, ради эксперимента, не пожалел собственную плоть. Боялся страшно, никак не мог набраться храбрости. Взял у ребят бритву, занес над мизинцем, — и все не решался окончательно опустить. Ругал себя последними словами. Пока — не свершилось.

Кольнуло — изрядно…

Заживал он обыкновенно. До сих пор заживает, еще как следует не зажил.

Что еще?.. Еще закрывал поплотней глаза и пытался представлять, что и как лежит в соседней камере. Хоть что-нибудь угадал?.. Ни разу…

Ничего, из того, что я как-нибудь выдавал необычного, — не подтвердилось. Вернее, — не повторилось во второй раз. Сколько раз я ни пробовал, как ни старался… Ничего.

Вот и думай после этого. О чем?.. Ломай голову, напрягай, в бесплодных усилиях. От бесплодности усилий — разум начинает производить на свет различных пугающих монстров.

Но у меня даже монстров никаких не появлялось. Ни мыслей по этому поводу, ни монстров, — ничего.

Я ставил эксперименты? Ставил…

Ничего у меня не получилось? Ничего… То есть, от меня ничего не зависело. От моего желания… Я же хочу сбежать отсюда? Хочу… Но не могу? Не могу.

Или. Я разрезал себе палец? Разрезал… Он заживает? Заживает, — но паршиво.