Майкл Бирнс - Святая кровь

Его личный самолет покрыл расстояние в четыреста километров от международного аэропорта Бен Гурион менее чем за сорок минут. Он велел пилоту держать самолет готовым к вылету во второй половине дня.

«Необходимо действовать быстро, прежде чем египетские власти начнут задавать вопросы», — напомнил он каждому.

Раввин утешал себя тем, что власти международного аэропорта Каира либеральничали с VIP-чартерами куда больше, чем с рейсами «Эль-Аль».

— Вы предупредили остальных о нашем прибытии?

— Да, — ответил водитель.

Коэн поудобнее устроился на сиденье.

Шоссе тянулось параллельно каналу Исмаилия, по которому неторопливо следовал на юг величественный парусник: грот был спущен, на мачте лениво шевелился флаг Египта. На просторной кормовой палубе Коэн разглядел стройную женщину с явно хирургически увеличенным бюстом и волосами цвета воронова крыла, загорающую в бикини. По пояс голый, пьющий пиво рулевой — тоже египтянин — был намного старше женщины и выглядел невероятно гордым. В стране, полной мусульманских фундаменталистов, претендующих стать великой надеждой мусульманского государства, такое поведение было вызовом шариату и служило иллюстрацией тому, какие великие исключения делались для богатых.

«У тщеславия и гордыни нет места в глазах Господа».

Коэн отвернулся к правому окну и стал смотреть на ровные ряды сахарного тростника и рисовые поля.

Их путь лежал к Гелиополису. Не к современному району на окраине Каира, который местные называли Миср эль-Гадида, или Новый Каир, а к его древнему «тезке», что располагался на двадцать километров севернее.

Пока был жив Амит Мицраки, Коэн не имел ни шанса: археолог или француженка-египтолог, сопровождавшая его в Кумран, могли каким-то образом разгадать скрытое значение иероглифа. Плану, разрабатывавшемуся столетиями, грозил крах. И если учесть, что пророчество уже начало сбываться, лучше времени для визита подгадать было нельзя.

Несколько минут спустя они миновали крохотную коптскую церковь с мозаикой на колокольне: Иосиф, ведущий ослика с сидящей на нем Марией. Богородица крепко прижимала к груди младенца Иисуса. Выложенная красочными плитками сценка поместила Святое семейство на фоне пальм по берегу Нила и трех пирамид, поднимающихся вдали на другом берегу. Мозаика эта всякий раз вызывала у Коэна улыбку.

Подобные церквушки можно было встретить повсюду в дельте Нила — в Тель-Басте, Фараме, Вади аль-Натруне, Билбеисе, Мостороде и даже в Каире. И в каждой с благоговением чтили свой древний фольклор, выстроенный вокруг истории о том, как Святое семейство скрывалось в Египте после бегства от Ирода в Иудее: святые источники, пробужденные к жизни младенцем Иисусом; [63] Согласно коптской традиции, колодец построен на месте, где по повелению Иисуса из земли забил источник. Младенец благословил его, и вся семья утолила жажду. Потом Мария постирала одежду сына. Рядом с источником она полила землю, там, где сейчас растут цветы. пещеры и святые деревья, дававшие кров; колодцы; гранитная лохань, в которой Дева Мария месила тесто; отпечатки ноги и руки Святого Младенца на отдельных камнях; языческие идолы, развалившиеся при появлении Иисуса. [64] Для Иисуса древние божества были просто идолами. Легенда гласит, что, когда Святое семейство входило в города, идолы падали и разбивались.

Несмотря на изобилие сказок и легенд, дед внушил Коэну, что здесь, в Египте, можно отыскать немало истин и многие факты просочились в древние христианские рукописи, которые католическая церковь считает еретическими.

Как ессеи в Кумране, которые сберегли свитки Мертвого моря от уничтожения римлянами, древнеегипетские христиане, называемые гностиками, спрятали свои коптские тексты в зарытых сосудах. В 1945 году тринадцать рукописных книг случайно откопали местные крестьяне в Наг-Хаммади. Ватикану это аукнулось многочисленными полемиками, поскольку в найденных текстах содержатся обстоятельные рассуждения о воскресшем Иисусе как о существе бесплотном, духовном.

«Как же Ватикан исказил истину! — с горечью подумал раввин. — И по-прежнему не останавливается ни перед чем, чтобы защитить свою ложь».

Особенно Коэн восхищался глубиной мудрости старинной гностической рукописи, озаглавленной «Диалог Спасителя», в которой Иисус сам обличает слабость плоти:

«Матфей сказал: „Господи, я хочу увидеть эту обитель [место], где нет скверны и порока, но есть свет истины!“