Калеб Карр - Ангел тьмы

— Я это все к чему, Сара: завтра же понедельник, — упрекнул он ее, когда мы дошли до 14-й улицы. По левую руку от нас показался обманчиво-жизнерадостный фасад Таммани-холла — по мне, так здорово смахивавший на эдакий кирпичный комод, только что невменяемых размеров. — А быть в курсе, касаемо положения дел у Крокера и его свиней, — продолжил мистер Мур, указав рукой в сторону Холла, — нелегкое дельце, да и нервное весьма. Я уже молчу про эту испанскую заваруху.

— Глупости, Джон, — едко парировала мисс Говард. — В этом городе настоящие политики давно повывелись, и тебе об этом известно. Стронг — самая хромая из уток, [2] «Хромая утка» — в американском политическом жаргоне — государственный деятель или крупный чиновник, чье влияние сведено к нулю в связи с предстоящим уходом с занимаемого поста в результате поражения на выборах или отставки. что когда-либо заседали в Ратуше, и ни Крокер, ни Платт — (здесь она имела в виду предводителей демократов и республиканцев), — не намерены допустить в ноябре в мэрское кресло очередного реформатора. А придет зима, так они и сами без твоего мудрого руководства прекрасно вернутся к своим грязным делам.

Словно в подтверждение ее слов, ночную тишину разодрал многоголосый рёгот — мы как раз преодолевали вброд разлившееся после дождя озеро навоза и конской мочи, в которое превратилась 14-я улица. Перебравшись, мы не могли не обернуться: нашим взорам предстала небольшая толпа прекрасно одетых, пьяных и крайне довольных мужчин, вываливавших из Таммани-холла; в зубах у каждого торчала сигара.

— Хм-м, — протянул мистер Мур несколько обескураженно, следуя за нами к западу и одновременно пялясь на этих людей. — Не уверен, что все настолько просто, Сара. А даже если и так — это не проясняет суеты вокруг кубинского кризиса. В наших переговорах с Мадридом наступает критический момент. [3]

— Чепуха. — Мисс Говард задержалась ровно настолько, чтобы ухватить мистера Мура за рукав, понуждая его шагать быстрее. — Даже если бы ты занимался международными, а не городскими делами, тебе все равно пришлось бы в какой-то момент упереться лбом в стену. Генерал Вудфорд — новый американский посол в Испании — еще даже не отбыл в Мадрид, и Маккинли [4]не намерен отправлять его, пока не получит полного отчета от специального посла на Кубе — как же его… ну этот, Калхун.

— Ну за каким дьяволом, — тоскливо пробормотал мистер Мур, — мне обязательно спорить с девицей, которая читает мою чертову газету чаще меня?..

— И что в совокупности, — подытожила мисс Говард, — значит, что завтра утром в редакции тебя не ждет ничего серьезнее привычного беглого обзора жертв сезонной вспышки насилия… Ах да, у нас еще и юбилей королевы Виктории на носу — наверняка «Таймс» повыжмет из него все соки.

Мистеру Муру не оставалось ничего, только хохотнуть:

— Правая колонка на первой полосе с описанием всего торжества — и еще специальные снимки в воскресном номере. Боже мой, Сара, разве это не бывает утомительно — знать все со всех углов?

— В этом деле я пока даже углов не вижу, Джон, — ответила мисс Говард, когда мы выбрались на Бродвей. Грохот, производимый экипажами на улице, слегка приглушался, когда они выезжали на мощенную брусчаткой авеню, однако даже относительная тишина была не в силах смягчить беспокойство мисс Говард. — Признаюсь тебе — меня оно пугает. Чем-то жутким веет от самой этой истории…

Последовало еще несколько безмолвных секунд нервной ходьбы, и вот перед нами уже вздымались сперва — готический шпиль церкви Милости Господней, с царственной легкостью вытянувшийся над окружающими зданиями, затем — желтые кирпичные стены и монастырские окна № 808. Вообще-то наша старая штаб-квартира была сейчас ближе к нам, нежели церковь: здание стояло фактически впритирку к северной ограде церковного дворика, однако в этой части города ты всегда первым делом видишь шпиль, а потом уже — все остальное. Даже вечносияющие витрины универсального магазина «Маккрири» на другой стороне Бродвея или гигантский чугунный монумент мелочной торговле, коим являлся старый магазин Стюарта на 10-й улице, здорово проигрывали церкви. Единственным зданием, приближавшимся к ней по значимости, был № 808 — а все потому, что проектировал его тот же архитектор, Джеймс Ренвик, который, судя по всему, втайне рассчитывал, что этому маленькому бродвейскому перекрестку суждено стать не просто рынком, а своего рода мемориалом нашим средневековым предкам.