Карло Мандзони - Чудеса случаются!

Скульптурный декор центрального яруса образуют статуи Мадонны с Младенцем в окружении ангелов — в центре, Адама и Евы — по краям. Выше идет галерея из узких, переплетающихся вверху, аркатур, объединяющая две боковые башни, которые, так и не были завершены, но даже без шпилей они завораживают зрителей своими стрельчатыми, парными окнами.

Здесь Виоле-ле Дюк дал волю своей фантазии: он создал ирреальный мир химер — демонов, смотрящих иронично и задумчиво на раскинувшийся далеко внизу город, фантастических и чудовищных птиц, гротескных фигур злобных монстров, выглядывающих из самых неожиданных точек. Взгромоздившись на готический пинакль, спрятавшись за шпилем или повиснув над выступом стены, эти каменные химеры, кажется существуют здесь целые века — неподвижные, погруженные в раздумья о судьбах человечества, копошащегося там, внизу.

Говорят, что в архитектуре и символике собора Нотр Дам, закодирован свод оккультных учений и именно в этом смысле Виктор Гюго говорил о соборе, как о «наиболее удовлетворительном, кратком справочнике оккультизма»…»

Париж почти что полностью построен из известняка и от этого практически все старинные дома — бежевого цвета. Говорят, что известняк добывают тут же из горы Монмартр, но каким то чудесным образом, этот холм по сей день высится над городом и является своеобразной Меккой, для художников и всяких других представителей парижской богемы.

Один из этих представителей, молодой француз, в огромном клетчатом берете, таком же безразмерном шарфе (по всей вероятности художник), с узким красивым лицом, большими голубыми глазами, носом с легкой горбинкой, черными как смоль длинными волосами и невероятным обаянием, настойчиво прицепился ко мне когда я гуляла по парку Тюильри. Он бегал вокруг меня, источал комплименты, приглашал прогуляться с ним……, и я скоро капитулировала. И вот я и мой кавалер, который развлекал меня рассказами на недурном английском (что большая редкость среди таких снобов как парижане, и еще он на самом деле оказался художником), поднимаемся на Монмартр. Сумерки спускались на город и загорались огни. Оливье, так звали моего нового знакомого, писал мой портрет большим куском остро отточенного графита. Я сидела в пол оборота к нему и перед взором открывалась величественная панорама. Вечерний Париж, — это море сверкающего огня, с водоворотами и бурлящими реками транспортных потоков, протуберанцами рекламных баннеров, огнями аттракционов, празднично наряженных елей, гирлянд, танцующих в небе лазеров. Все это обильно приправлено шумом большого города, безумством запахов, океаном эмоций и какого то безграничного счастья. А сердце, поет и танцует, разрывает грудь (какие у него удивительные глаза…..), хочет выпрыгнуть. Ой…, что со мной……

Оливье смотрел на меня из под густой челки волос, которая то и дело опускалась и прикрывала глаза…, шелест графита по бумаге (какие длинные, красивые пальцы…).

Башня Эйфеля, украшенная от верхушки до основания и ослепительно сияющая, словно сотканная из миллионов бриллиантовых волокон, напоминала огромную, Рождественскую ель. Оливье закончив свою работу, протянул мне портрет.

— Презент, для вас, — сказал он с характерным прононсом и улыбнулся.

Я, в знак благодарности подарила ему самую очаровательную из своих улыбок и чмокнула в щеку сделав «ножку».

Потом мы неспешно гуляли по холму, болтали на разные темы, смеялись, а когда вышли на парапет откуда открывалась еще более чудесный вид, обнявшись утонули в глубоком, сладостном поцелуе (…где же моя голова, мама…, он ведь совсем незнакомый….). По телу пробегала дрожь, я чувствовала его руки, объятия, такие сильные и такие нежные…, огонек пламени, что тлел внизу живота, начал разгораться и вскоре стал клокочущим вулканом….(где моя голова…ку-ку…). Я чувствовала жар во всем теле, пила мед его губ, млела от его ласк, впивалась ногтями в джинсы на его округлых ягодицах.

— Эй ты, урод, а ну …..(..я услышала этот знакомый голос словно через поволоку сна..)

— А ну отпусти ее, я тебе говорю…., Барби с воинственным видом приближалась, за ней семенил Чен. Она не мудрствуя лукаво, оторвала от меня моего «принца», и прежде чем я смогла вымолвить слово, Оливье получил правый хук в челюсть и рухнул как сноп в глубоком нокауте….

— Ой!.. только и вырвалось у меня.

— Он, что тебя изнасиловать собирался? — спрашивала Барби потирая ушибленный кулак. Художник распластался не подавая признаков жизни.