Уильям Лэндей - Душитель

А рядом, ближе к проходу, — Брэндан Конрой; каждый раз, когда он неуклюже опускался на подушечку, его жирные колени с трудом умещались в узкой выемке, которую воскресенье за воскресеньем протирал Джо Дэйли-старший.

Позади сидел Джо, погруженный в свои заботы, Кэт, в синем платье и шляпке, и Малыш Джо, при галстуке.

Но не Рики. Рики не заботило, что говорит мать. В вопросах веры он был жизнерадостным агностиком и не поддавался на назойливые уверения Маргарет, утверждавшей, что сомнения — необходимая часть веры. Бог или иное высшее существо просто его не интересовали. Какая разница? С Богом или без Бога, изменить судьбу невозможно. Так что забудь об этом, парень. Нет смысла тратить время. Утром в воскресенье Рики предпочитал поспать.

Крайнее место на фамильной скамье занимал Майкл. Он не верил в Бога и святую церковь и много лет не посещал мессу и все же, как ему казалось, если бы он просто мог проглотить это снадобье, если бы заставил разум немного уступить сердцу, то, возможно, обрел бы некоторое облегчение. Несуществующему Богу с психологической точки зрения молиться столь же эффективно, как и настоящему, молитва — это терапия и благословенная покорность. Невозможно отрицать, что это средство помогает миллиардам людей. Почему бы и Майклу не поискать помощь в молитве? Разве не в мрачнейшие моменты жизни обычно нисходит благодать? Жаждать чего-либо, желать — значит делать реальным. Но для Майкла месса и все ее нюансы — распятый Христос над алтарем, хмурые лица прихожан, знакомый затхлый запах церкви — казались вымученными и несерьезными. Он сделал глупость, согласившись прийти. Служба продолжалась, и его разочарование перерастало в гнев: он злился на прихожан за их уступчивость, за то, что они приняли в свою среду Конроя. Они видели, как Брэндан с Маргарет вошли в церковь; видели, как он поддерживает ее под локоть, когда та идет по проходу к святому причастию, видели, как они вдвоем расхаживают по церкви — высокомерно и беззаботно. Ничто не осталось незамеченным — в течение многих лет Майкл слышал, как его мать порицает буквально всех и каждого за неблагоразумие — но теперь никто даже бровью не повел. Прихожане притворились, что ничего не видят. Они уже успели забыть Джо-старшего?

Во время причастия Майкл вслед за родственниками вышел в проход, где они выстроились по двое. Ему даже не пришло в голову отказаться от причастия. Люди начнут болтать, а Маргарет сотрет сына в порошок за то, что он ставит ее в неловкое положение.

Кто-то позади Майкла шепнул:

— Привет.

Майкл обернулся и увидел Курта Линдстрома. Его лицо было сплошь покрыто синяками, один глаз заплыл, но он по-прежнему ухмылялся и глядел неустрашимо.

— Не ожидал увидеть вас здесь, Майкл. Разве тут ваше место?

— Ш-ш…

— Вы исповедовались?

Майкл промолчал.

— Вы исповедовались? — повторил Линдстром. — В том, что сделали со мной?

Очередь сделала шаг вперед.

— Я вам ничего не сделал, — проговорил Майкл.

— Ладно, Майкл. Я вас прощаю.

Шаг. Еще шаг.

— Майкл, кто это рядом с вашей матерью? — не унимался Линдстром.

Очередь остановилась.

Линдстром, в подражание остальным, стоял, сложив руки на животе.

— Она прекрасно выглядит сегодня. Святая Маргарита. Церковь назвали в ее честь? — продолжал Линдстром.

— Заткнись, — шепнул Майкл.

— Чудесная женщина.

— Заткнись!

Когда они достигли алтаря, Майкл преклонил колени на покрытой красным ковром приступке. Линдстром опустился рядом.

Священник быстро шел вдоль ряда причащающихся. Достигнув Линдстрома, он помедлил и несколько секунд рассматривал его синяки. Курт разинул рот и высунул чудовищно длинный язык. Снова возникла пауза. Священник, кажется, заподозрил, что над ним издеваются. Наконец он положил облатку на язык Линдстрома, и тот медленно его втянул.

Священник встал рядом с Майклом, наградив его кривой улыбкой. Он уже давно не видел среднего Дэйли на мессе. Майкл тоже получил облатку, а следом за ним — Малыш Джо.

Майкл обошел скамьи, возвращаясь на свое место. Как он ни вытягивал шею, Линдстрома нигде видно не было.

У Винни Гаргано родилась идея.

— Знаете, что сделайте? Как делали римляне. Кресты, штук двести, я не знаю сколько, поставьте их так, чтоб все видели, повыше, например на Коммон, ну или еще где-нибудь, прибейте к ним этих сукиных детей и оставьте на пару недель. Пусть птицы их жрут. Вот как делали римляне. То есть итальянцы. Никто из них не стал бы запирать человека в какой-нибудь чулан в Уолполе, где его никто не увидит. Вся суть в том, чтоб видели люди. И они увидят! Это ведь главное, правильно?! Но теперь больше так не делают. Просто суют парня в камеру и оставляют там. Ну и что толку, мать вашу?..