Уильям Лэндей - Душитель

— Ты спишь? — шепнул он.

— Да.

— А я нет.

Она коснулась его.

— Господи, Джо, ты шутишь? Сейчас?

— Ляг, — приказал он.

Под его руками Кэт дремала — даже когда стащила через голову ночную рубашку. Ее движения были неуклюжи. Возможно, она думала, что с ней это происходит во сне.

Лишь ощутив теплоту тела жены, Джо внезапно увидел этот дом без себя. Кэт, Малыш Джо… Умереть — значит попрощаться с ними, дальше им придется жить одним. Может, Кэт снова выйдет замуж? Где она будет жить? И будет ли счастлива? И Малыш Джо… Ему почти четырнадцать. Вспомнит ли он своего старика десять лет спустя? Двадцать? Будет ли думать о нем каждый день? Будет ли радоваться или грустить при мысли об отце? К кому они обратятся, если случится беда? К Маргарет, к Майклу? Последнее, что Джо украдет у семьи, так это самого себя.

Он почувствовал упадок сил.

— Джо, ты в порядке?

— Да.

— Что случилось?

— Ничего. Прости.

Кэт оперлась головой на руки и взглянула на мужа.

— В чем дело, Джо?

— Просто устал.

— Вот так, вдруг?

Он ухмыльнулся и шумно вздохнул.

— Сначала разбудил меня посреди ночи, а теперь говоришь «Я устал»?!

Джо решил выбросить из головы все, что не имеет отношения к супружеской постели. Есть лишь два тела, сплетенные друг с другом, и не нужно портить то, что происходит сейчас. Вообще не надо ни о чем думать. Животные умирают миллионами каждый день. И что? Кто об этом задумывается?

Теплым июньским вечером на углу Вашингтон-стрит и Лагранж стояли полдесятка женщин — отдыхали, прислонившись к стене здания, курили, подходили к обочине и покачивали бедрами, в надежде что остановится машина или какой-нибудь пешеход обратит на них внимание.

По мнению Джо, некоторые из них были очень даже недурны, и он задумался, что вынудило их сделаться проститутками. Там были две-три, с которыми при других обстоятельствах он не отказался бы перепихнуться. Джо сидел в машине за полквартала от них и лениво курил — дым был безвкусный, как будто сигарету набили соломой, а не табаком. Ему не хотелось даже выходить и разгонять шлюх, не говоря уже о том, чтобы их арестовывать. Джо было плевать. Подумаешь, шлюхи! Работа в отделе нравов — сплошная трата времени. Одно название чего стоит — «отдел нравов».

Одна из девушек, очень бледная и сильно накрашенная, дошла до угла, взглянула на Джо и, швырнув в его сторону окурок, вернулась на прежнее место. На лице у нее снова появилось выражение высокомерной скуки.

Джо опустил голову. Может быть, стоит вздремнуть? Пять — десять минут отдыха — это все, что нужно. Как только он успел об этом подумать, мозг немедленно отключился. Так все время бывало в последнее время, он постоянно находился на грани сна и мог в любой момент вырубиться. В какой-то момент он проснулся, но голова слишком отяжелела, чтобы бороться со сном. Джо снова закрыл глаза. Было прохладно, он оставил окна открытыми. Почти девять, но не так уж темно — он припарковался под фонарем, и свет бил в глаза. Не важно. Он все равно сумеет поспать.

Джо слышал звуки улицы. До него отчетливо доносились обрывки разговоров. Когда мимо проезжали машины, в окно врывался порыв теплого ветра. Где-то громко засмеялся мужчина. Джо расслабился.

Потом внешний шум сделался приглушенным. Что-то изменилось. Ощутив напряжение, Джо открыл глаза.

Вид в лобовом стекле почти не изменился. Только пешеходов поблизости не было. Проститутки переместились за угол Лагранж, с глаз долой.

Рядом остановилась машина. Джо ощутил чужое присутствие, прежде чем успел увидеть длинный черный «кадиллак».

— Эй, коп!

Он обернулся и увидел Винни Гаргано буквально в нескольких дюймах, дверцы машин практически соприкасались. И в то же самое время Гаргано казался очень далеким, он был надежно укрыт в недрах своего автомобиля.

Пистолет.

Не…

Гаргано ошеломленно помедлил, как будто не веря своим глазам: выражение лица Джо Дэйли не изменилось, только на лбу возник ровный темный кружок. Так внезапно и необъяснимо — полет пути невозможно проследить невооруженным глазом, — что это походило на фокус. Как будто кружок появился сам собой. Тело Дэйли откинулось назад, дырка на лбу наполнилась кровью, густой и блестящей, точно краска. Гаргано вспомнил наконец о своих обязанностях — в последнее время он становился все небрежнее и дерганее, непрерывная череда убийств лишала его рассудка. Он всадил обойму в труп, и машина сорвалась с места.

Длинный день. Майкл откинулся на спинку кресла, упершись одной ногой в открытый ящик стола. Спинка подалась с легким металлическим щелчком, вес тела переместился с ягодиц на лопатки, позвоночник выпрямился. Заняв нужное положение, Майкл убрал ногу с ящика и некоторое время посидел, как Джон Гленн в космической капсуле. Он решил, что это первая минута за весь день, которой он действительно наслаждается. Возможность посидеть в этом кресле — едва ли не единственная приятная вещь в работе у генерального прокурора. Возможно, Майкл заберет его с собой, когда уволится. А может быть, и не уволится — так и зависнет в этом грязном кабинете, словно приговоренный к пожизненному заключению. Человек, который в точности знает день своего выхода на пенсию.