Мэттью Хансен - Убийцу скрывает тень

— Да брось ты! Если я не подсуечусь — получу по шапке! К тому же лучше тебя никто не справится.

— Ой, не смеши меня, — сказал Мак. — Я на такие дешевые подъезды не покупаюсь.

Мак привык, что в Снохомише им пытаются все дырки затыкать. Десять лет он верой и правдой прослужил в лос-анджелесском управлении полиции — в отделе разбоя и убийств. Бывал не раз и не два под пулями. Имел отличия и награды. Когда перевелся на северо-восток штата Вашингтон, его приняли с соответствующим уважением — как личность легендарную, с огромным опытом. И поэтому иногда просили совета или помощи где надо и не надо. Мак уже научился отбиваться от дел, которые не стоят и выеденного яйца.

— Ну сделай, старик! Буду по гроб обязан, — канючил Бенедикт. — Там вроде как пятно крови на тропе…

— Ты что, всерьез требуешь, чтоб я, профессиональный следователь, сорвался на поиски заблудившихся туристов?

Мак надеялся на отрицательный ответ. Очень не хотелось тащиться в горы по дождю — и без видимой нужды. Но Бенедикт почувствовал, что детектив прогибается, и надавил:

— А Карильо где? Рядом?

— Ну.

— Есть у него дело?

Мак оглянулся на Карильо:

— Есть у тебя дело?

— На мне двадцать два дела. Я в полном замоте. А что?

Бенедикт расслышал слова Карильо и отреагировал по-своему:

— Где двадцать два, там и двадцать третье пристыкуется как-нибудь. Прихвати лоботряса с собой. На пару будет веселей. Разумеется, Мак, это все только на публику. Смотайся, чтоб успокоить народ. Мне сверху четко намекнули — дело первейшей важности. Поэтому мне нужен не абы кто, а человек проверенный, ответственный. Вы с Карильо собирайтесь на выход, а я подкину вам пару помощников шерифа. Ну и поисково-спасательная команда, конечно, будет на месте. Вполне возможно, что эти пропавшие объявятся раньше, чем вы туда доберетесь.

— Ладно. Но только ты мой должник! Я не шучу! — сказал Мак и повесил трубку.

Карильо вопросительно уставился на него.

— В лесу пропали два адвоката, — пояснил Мак. — Путешествовали в выходные по горам — вполне возможно и скорее всего, просто заблудились. Но — большие шишки. Их коллеги гонят волну. Ты не против поехать со мной? Бенедикт сказал, что от тебя может быть польза.

— Черт, я думал, что-нибудь занятное.

Мак улыбнулся:

— А тебе бы только грандиозные партии наркотиков отслеживать! Давай, собирайся.

Карильо потянулся было за курткой, но остановился: его взгляд прикипел к экрану телевизора, закрепленного на стене. Была только картинка, без звука. В итоговых субботних новостях вела репортаж с улицы новенькая журналистка — блондинка сказочной красоты. Она стояла где-то под зонтиком, по которому хлестал дождь, и что-то рассказывала.

Для Мака прямолинейный мачо Карильо был открытой книгой, и он не упускал случая подковырнуть своего коллегу.

— С каких это пор ты интересуешься новостями?

— Да плевал я на них! — фыркнул Карильо. — Ты погляди, какая киска эти новости исполняет! Пир для мужского глаза!

Мак осуждающе покачал головой:

— Мало тебе той киски, что у тебя дома?

Карильо был женат, имел двоих детей. Однако подколку Мака решительно пропустил мимо ушей.

— Ну хороша, стерва! Рука к ширинке так и тянется!

— Размечтался, Ромео грошовый! Давай, член вниз, сам вверх. Быстрей уедем — быстрей вернемся.

Карильо с горестным вздохом оторвал взгляд от экрана и поплелся к двери. Выключая телевизор, Мак тайком глянул на репортершу. А прав Карильо, прав. Та еще штучка!

Спускаясь пятифутовыми шажищами по мягкой лесной подстилке горного склона, он слышал в ночи громкое зудение — внизу, на жесткой серой полосе, по которой обычно бегали твердошкуры на круглых лапах. Он выглянул в прогалину между кустами. Как и всегда, он заранее почувствовал приближение двуногой мелюзги.

Через несколько мгновений внизу, прямо под ним, появились и сами шумные и вонючие твердошкуры. Они остановились на поляне, закрыли свои светящиеся ночные глаза, и из них, один за другим, стали вылезать двуножки. Зрение у него было отличное, и он мог различать все подробности — в темноте и с такого расстояния. Двуножки ходили между своими твердошкурами. Он до сих пор не понимал, какую власть имеют двуножки над этими очень разными — большими и маленькими — твердошкурами, которых объединяло только наличие круглых и быстрых лап. Он только догадывался, что эти загадочные твердошкуры в услужении у двуножек. Он никогда не видел, чтобы твердошкуры бегали сами по себе. Всегда в них, как улитка в домике, сидел хотя бы один двуножка.