Дэвид Тейлор - Тайны Истон-Холла

Мистер Гайл занимается своим прежним делом.

Миссис Айрленд на процессе так и не появилась, что вызвало сожаление и у публики, и у законников. «Пусть только она окажется на свидетельском месте, — заявил якобы мистер Хаммердаун, — и мы всех их прижмем к ногтю». Но в результате осторожных расспросов обнаружилось, что на этом месте миссис Айрленд оказаться никак не может, она вообще ни в чем не может принимать участия, поскольку находится в состоянии довольно тяжелом. И лучше всего ей оставаться там, куда ее перевезли после освобождения из Истон-Холла. Где это «там», я слабо себе представляю; знаю только, место это хорошее, ухоженное, совершенно тихое, и посетив его, мистер Фэрье вышел оттуда с видом весьма серьезным, но о происшедшем за этими стенами не сказал ни слова.

Поговаривали, что, судя по срочности, с которой мистер Фэрье вернулся в Англию, он какое-то время оставался на родине, но свойственная ему жажда странствий вновь позвала его в дорогу и через три месяца он уехал. Те, кто хотел бы с ним связаться, могут воспользоваться адресом до востребования, а по любым юридическим вопросам всегда можно проконсультироваться с мистером Деверю.

В назначенное время состоялись довыборы в парламент от округа Саутуорк, и мистер Джон Карстайрс, разумеется, выступил в качестве кандидата от консервативной партии. Он яростно сражался до последнего, и когда выяснилось, что для победы ему не хватило каких-то пятидесяти голосов, все сочли, будто выступил он самым достойным образом. Правда, одновременно высказали мнение, что расходы на избирательную кампанию оказались очень высокими и очередную попытку предпринимать нет смысла. К тому же мисс дю Буонг, невеста мистера Карстайрса — она из семьи пивоваров из Олдершота, — наказала жениху не иметь больше дела с этими грязными политиканами.

Миссис Карстайрс не устает повторять, что она весьма удовлетворена нынешним образом жизни сына и всегда советуется с ним во всех семейных делах.

Глава прихода Эли мистер Марджорибэнкс теперь сам себе приносит домашние туфли, сам же наливает чай и становится мрачнее тучи, когда вечером его не навещает никто из лиц церковного звания.

Об Эстер мне не известно абсолютно ничего. Да и откуда бы? Она родилась в местах, о которых светское общество мало что знает и еще меньше хочет знать, и скорее всего туда же и вернулась. Естественно, на стене виллы в Шеперд-Буш три последних месяца висело объявление то ли о продаже, то ли о сдаче внаем. Соседи, как обычно, тоже ничего не слышали. Если, как утверждали некоторые газеты, капитан Мактурк посадил Эстер вслед за ее депортированным дружком на судно с эмигрантами, направлявшееся в Тасманию, то сам он об этом не сказал ни слова. Я лично склонен думать, что сейчас она довольно благополучна и ведет вполне устраивающий и ее, и тех, кто ее окружает, образ жизни.

Слухи о мистере Пертуи достигают любой точки земного шара, где скрываются англичане, находящиеся не в ладу с законом. Его видели в По, он мелькнул на прогулочной набережной в Булони. Некий господин, проезжавший через Ливорно, клялся, что тот открыл в этом городе адвокатскую контору, обедает с мэром, а каждое воскресенье садится в экипаж и направляется на мессу. Слухи о его пребывании в Оттаве циркулировали так упорно, что капитан Мактурк даже отправил через Атлантику мистера Мастерсона, чтобы разобраться с делом на месте. Тот действительно нашел в Оттаве человека с таким именем, но это оказался преуспевающий тридцатилетний юрист с шестью рыжеволосыми детьми и выраженным североамериканским акцентом. После этого фиаско, а также обнаружения ряда других псевдо-Пертуи, оказавшихся на водных курортах континентальной Европы, куда обычно ездят англичане, капитан Мактурк решил поискать поближе — дома. В результате осмотра помещений, расположенных в районе Картер-лейн, обнаружились весьма любопытные документы, не то чтобы прямо бросающие тень на кого-либо, кроме мистера Пертуи, однако же весьма опасные для ряда известных в обществе лиц. Волнение, вызванное этими находками, было велико, и поговаривали даже, будто супруга герцога, услышав от его светлости предложение обсудить одно чрезвычайно серьезное дело, заметила, что «речь, наверное, пойдет об очередном векселе Пертуи».

Все это, разумеется, оказалось довольно забавным, но ни на шаг не приблизило к разгадке местопребывания мистера Пертуи и тем более к нему самому. Вскоре после его исчезновения некая дама, проживавшая в Кенсингтоне, весьма шокированная громогласными разоблачениями этого джентльмена, выступила с заявлением, что она — миссис Пертуи. Естественно, это сильно возбудило публику. Предлагалось допросить ее с пристрастием и привлечь как соучастницу преступления — тогда справедливость восторжествует! Увы, капитан Мактурк вскоре вынужден был признать, что миссис Пертуи, весьма почтенная дама средних лет, чье брачное свидетельство указывало на то, что замужем она за мистером Пертуи уже десять лет, почти так же мало знает о своем господине и повелителе, как и сам офицер полиции. Ее неведение относительно карьеры мужа, его знакомств, привычек, не говоря уже о криминальных наклонностях, не могло быть подвергнуто сомнению. К тому же у нее фактически не было ни копейки за душой. И тогда, как это нередко бывает в наши милосердные времена, общественное мнение, повернувшись на сто восемьдесят градусов, сочло миссис Пертуи жертвой. Одна газета благодаря выступлениям в ее поддержку подняла свой тираж. Поговаривали, будто судьбой миссис Пертуи заинтересовалась сама королева, ну а капитан Мактурк, хотя и не без внутренних колебаний и неприятных предчувствий, решил не разматывать дальше эту нить.