Д. Чампьон - Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока

— Но она все еще пишет?

— Да. Бабуля сохраняет творческий потенциал и по-прежнему весьма плодовита. Если зайдете в любой из художественных салонов в Пэксвилл-виллидж или в Бримстоунскую галерею, вы увидите там ее последние работы. Подлинники на холсте маслом для независимого журналиста, возможно, и дороговаты, но там вам вдобавок предложат сколько угодно поздравительных открыток и репродукций.

— Я уже осмотрел ее пэксвилльскую экспозицию, — сказал Макальбин. Старик в коричневом дощатом коттедже внизу умолк. Дождь шел по-прежнему, холодный и сильный. — А ее выставка в Маркусовской галерее в Нью-Йорке — это тоже новинки?

— Да, — ответил Казуэлл. — Своей известностью Бабуля во многом обязана открыткам компании «Маркус», поэтому она сама пожелала отдать туда свои лучшие работы. Ну, боюсь, я не могу уделить вам больше времени, мистер Макальбин. Спасибо, что так интересуетесь Бабулей. Я передам ей, что вы приходили, и, уверен, эта новость вызовет у нее печальную, светлую улыбку.

— Где она сейчас работает? У себя в коттедже? — спросил Макальбин. Он бросил окурок через перила на коротко подстриженную траву у порога.

— Иногда она действительно пишет в коттедже, — ответил Казуэлл. — К тому же у нее есть просторная мастерская в главном здании.

— Можно взглянуть?

— Это всего лишь большая комната, полная натянутых холстов, пропахшая краской и скипидаром.

— Вид творческой лаборатории художника помогает мне, — сказал Макальбин. — Я все-таки намерен написать о Бабуле Гудволлер и ее творчестве. Раз уж вы не пускаете меня к ней самой, то покажите хотя бы место, где она создает свои полотна.

Хмыкнув, Казуэлл сказал:

— Хорошо. Идите за мной. — Он спустился по ступенькам и добавил, нахмурившись: — И не бросайте больше окурки на землю, пожалуйста.

Через пятнадцать минут Макальбин покинул Пэксвилл. Под полупальто он уносил завернутые в перепачканную краской тряпку мастихин и чайную чашку, которые он прихватил в холодной студии, пока Казуэлл доставал для него альбом репродукций. Сунув руки в карманы, Макальбин шагал по мощеной дорожке к автостоянке. По десяти акрам Пэксвилла было разбросано десятка два-три коттеджей. Трава и кустики были аккуратно подстрижены, цветы уже начали увядать. Макальбин приехал сюда из Коннектикута по наитию.

— Я был прав, — сказал он сам себе. Потом сел в машину и поехал в город.

Сухие листья срывались и падали, стукаясь о стекла маленьких окон художественной галереи Бримстоуна. Макальбин сунул кулак в карман пальто и произвел языком тихий звук, похожий на шум листьев и ветра. «Нет-нет», — пробормотал он. Макальбин стоял в глубине большого выставочного зала, который он обходил, осматривая одно полотно Бабули Гудволлер за другим. Сейчас он разглядывал радостную сценку: девочки оседлали на летнем лугу пони; крошечные фигурки, напрягшиеся ноги грязно-коричневого пони. «Нет», — повторил Макальбин.

— Вы ошибаетесь, — мягко произнес за его спиной чей-то голос.

Макальбин обернулся и увидел очень привлекательную рыжеволосую девушку, на лице которой еще розовел легкий румянец от утреннего ветра за стенами галереи.

— Простите?

— У вас был скептический вид, и я захотела уверить вас, что у девочек бывают пони такого цвета. — Веснушки образовывали две расплывчатые дуги у нее под глазами. — У меня, например, такой был.

— Я вам верю, — ответил Макальбин. — У меня в детстве пони не было, зато был велосипед. Мой дядя раскрасил его точно в такой же цвет, что и у этой страшноватой лошадки.

— Кажется, вы не поклонник творчества Бабули.

— Верно. Если бы здесь полагались на людей с моими взглядами на искусство, весь этот ваш Бабулин бизнес давно бы развалился.

— Это вовсе не мой бизнес, — возразила девушка. — Я совладелица магазина подарков неподалеку от Пэксвилл-виллидж.

— Кстати, меня зовут Рой Макальбин. Независимый журналист. А вас?

— Нэн Хендри. — Она мягко улыбнулась. — Значит, вы приехали в этот уголок Коннектикута не ради наших знаменитых картин?

— Вообще-то, ради них. Но не для того, чтобы ими восхищаться.

Нэн провела левой рукой по щеке, прямо по дуге из веснушек.

— Что-то не понимаю.

— Послушайте, Нэн, — сказал Макальбин, — вы бы не отказались со мной поужинать?

— Это было бы неплохо. Вы имеете в виду сегодня?

Наполнив свой опустевший бокал, Макальбин поставил бутылку на клетчатую скатерть поближе к себе.

— Нравится мне эта маленькая гостиница и ее маленький ресторанчик, — сказал он Нэн. — Тут все пропитано почти что европейским духом. — В камине рядом с ними затрещали поленья, и он сделал паузу. — Хотя не стоило им тут подавать это нью-йоркское вино. Нет, хорошие вина в Америке делают только несколько малоизвестных производителей в Калифорнии.