Д. Чампьон - Истории для любопытных. Из коллекции Альфреда Хичкока

(Переводчик В. Бабков)

Уэйкфилд посещал лекции по философии в Лондонском университете, и в течение последних десяти минут все остальные гости Холдейна терпеливо выслушивали его речь, которую можно было назвать конспективным изложением основных идей лектора.

— Итак, — сказал Уэйкфилд, разбудив в душе присутствующих надежду на то, что они слышат начало заключительной фразы, — философия занимается не столько поисками ответов на вопросы о Человеке и Вселенной, сколько проблемой постановки уместных вопросов. Неуместные вопросы… (Тут маленький человечек по фамилии Филдинг, которого никто толком не знал, вдруг подавился портвейном, и его пришлось вывести.) — Неуместные вопросы только запутывают дело. И именно эта особенность философии, по моему мнению, доказывает ее превосходство над другими науками — такими, как… как… — Тут взор Уэйкфилда упал на Джерваса Фена, стоящего напротив и флегматично грызущего грецкие орехи. — Ну, как криминология, например.

Фен поднялся с места.

— Неуместные вопросы, — задумчиво сказал он. — Я вспоминаю случай, который очень хорошо иллюстрирует, каким образом…

— Доказывает, — повторил Уэйкфилд, взяв тоном выше, — ее превосходство над…

Но в этот миг, поняв, что продолжение экскурса в область теории познания наверняка приведет вечеринку к преждевременному концу, Холдейн ловко опрокинул свой бокал с портвейном на колени Уэйкфилда, и в последовавшей за этим суете оказалось возможным забрать инициативу у неуемного оратора и передать ее Фену.

— Кто убил Бейкера? — таким неожиданным вопросом Фен укрепил свои позиции, покуда Уэйкфилд тщетно пытался оттереть платком мокрые брюки. — Ситуация, которая привела к смерти Бейкера, сама по себе не была особенно сложной или запутанной, и потому дело удалось разрешить довольно легко.

— Да уж конечно, — кисло заметил Уэйкфилд, — если его разрешили вы.

— Нет-нет, это был не я. — Фен решительно качнул головой, и Уэйкфилд, все старавшийся усесться так, чтобы мокрая ткань не прилипала к ногам, мрачно поглядел на него. — Ответ нашел очень способный инспектор отдела уголовного розыска по имени Касби; он-то и рассказал мне об этом случае, когда мы вместе расследовали убийство того учителя-швейцарца из Коттен-Аббаса. Я попытаюсь воспроизвести его рассказ как можно точнее. И должен предупредить вас сразу, что манера изложения тут очень важна — пожалуй, не менее важна, чем обстоятельства самого дела…

Ко времени гибели Бейкеру было лет сорок пять; это был маленький самодовольный человечек с очень черными, смазанными бриллиантином волосами, уже заметным брюшком, в щегольской одежде и с перебитым, как у боксера, носом — впрочем, это увечье он получил не в драке, а при падении с велосипеда еще в детстве. Его никак нельзя было назвать приятной личностью, и он лишний раз доказал это, женившись на женщине много моложе и красивей себя, а затем став дурно с ней обращаться. По причинам, которые прояснятся для вас позднее, мне трудно сказать, какие формы принимало это дурное обращение, но сам факт остается бесспорным, — и через три года, желая скорее утешиться, нежели утолить страсть, несчастная женщина сошлась с шофером Арнольдом Сноу — угрюмым молодым парнем с землистым лицом. Поскольку Сноу никогда не читал Д. Г. Лоуренса, первые авансы Мэри Бейкер только изумили его, но надо отдать ему должное: он ни разу не попытался укрепить свое положение ни одним из очевидных способов. Однако среди соседей, конечно, поползли слухи; мы знаем достаточно примеров того, как подобная связь приводила к несчастью.

Холдейн кивнул.

— Раттенбери, — заметил он, — и Стоунер.

— Хотя бы. Так что Мэри Бейкер поступила не самым разумным образом, особенно если учесть, что по религиозным мотивам она панически боялась развода. Но она была из тех добрых, мягкосердечных, бестолковых женщин — собственно, почти такой же была и миссис Раттенбери, — которым совершенно необходима мужская ласка, как физически, так и эмоционально; и за три года с Бейкером она до того по ней изголодалась, что прорыв оказался очень решительным. Я видел ее фотографию и могу сказать вам, что она была довольно крупной (хотя и не толстой) женщиной, черноволосой под стать мужу и любовнику, большеротой и большеглазой, с фигурой рубенсовского типа. Мне так и осталось непонятно, зачем она вообще вышла за Бейкера. Он, конечно, имел немалое состояние — но для жен вроде Мэри деньги абсолютно ничего не значат; да и Сноу, как ни странно, был к ним не менее равнодушен.