Ли Чайлд - Триллер

Итак, начну я с дерьмового дождливого дня осенью 1717 или 1718, а может, 1719 или 1720 года. Точнее не помню. Ну, вы уже поняли, что я старик и здоровье слабое: кровью харкаю и кровью испражняюсь. Но вас это не касается. А вот что вас должно заинтересовать: я, тогда еще молодой, повстречал на живописном, но пустынном участке дороги щегольски разодетого франта — он как раз заканчивал обрабатывать огромный красивый экипаж. В руках он держал мешок, полный монет, драгоценных камней и прочих ценных штучек-дрючек. Этак учтиво он попрощался с парочкой уродливых сучек за тридцать, сразу видно: совершенно никчемных. Однако он, шельма, очаровал их, назвался Благородным Беном, а они стояли все красные да ресницами хлопали, словно он сплясал перед ними какой модный танец, а не связал кучера и не забрал их дорогие безделушки. Напарник этого ухаря, малый по имени Томас Лейн, находился футах в двадцати от них и зорко смотрел по сторонам — не появится ли кто.

Эти двое были прям как братья и на дело никогда не ходили по одному, только на пару. Они и внешность имели схожую: росту высокого, в плечах широкие и оба с темными волосами. В этом-то вся соль, да? У кого хошь пропадет охота ссориться с такими парнями, ворами этими, будь они неладны, которые не разлей вода, всюду вместе, вроде кровных родственников. Тут ведь как: обидишь одного, будь уверен — придется иметь дело со вторым.

Стало быть, подъехал я поближе к Томасу Лейну (ну, это я потом выяснил, что его так звали). Второй — Уивер, как я после узнал — вел возле экипажа учтивую беседу с дамами. Солнце как раз показалось из-за туч и светило мне прямо в глаза, так что я не разобрал четко лица Лейна, но все ж отметил, что парень морщится. Это его коробило то словоблудие, что Уивер развел с бабенками, — так я понял. В общем, глазел он на дружка своего, а не в мою сторону, а потому не видел и не слышал, как я подъехал. А подъехал я и вправду очень тихо, потому как, доложу я вам, лошадка моя была как раз для таких дел натаскана. Значит, подобрался я к нему тихонько так и треснул от души по голове. Повалился он на землю, но не отключился, так что стукнул я снова, опять же по кумполу. И еще разик все по той же головушке, чтобы лежал тихо, как мышка. И удачно я последний раз приложил — он ведь копыта и откинул, как мне позднее сообщили. Хотя тогда-то я этого не понял. Важно, что и звука от него слышно не было — это меня вполне устраивало.

Вообще-то я не собирался его убивать. Лейн не был мне другом, но все же был своим братом-вором, и я только хотел, чтобы он не поднимал шума. Однако что сделано, то сделано. Плачь не плачь, а снова он не задышит, если уж испустил дух, верно ведь?

В это время с другой стороны уже приближался мой дружок и напарник в таких делах Рудди Дик. У меня, кстати, было трое или четверо лихих приятелей, которых я брал с собой, но ни одному я не доверял так, как доверял Дику. Был он уже стар, но это по моим тогдашним меркам. На самом-то деле ему лет на двадцать было поменьше, чем мне сейчас. Обменялись мы, значит, с Диком взглядами, враз оценили расклад и сообразили, что нам делать. Мы же были с ним старые друзья, ну, я уже говорил.

Уивер этот, может, и не заботился посматривать по сторонам, зато две обкраденные им дамочки все видели. Видели, какую шуточку я сыграл со стариной Томасом Лейном. И как они завизжали да пальцами стали на меня показывать, слышь, будто эти два гаврика с большой дороги — их друзья закадычные, а я враг. И ведь ни на секундочку не предположили, стервы, что я собираюсь спасти их от злодеев. Но тут ничего удивительного нет — морда лица у меня та еще, а в молодости и вовсе жуткая была.

Голосят эти крали, стало быть, а потом прячутся в карету. Я же таким удальцом подлетаю ближе и кричу этому бандиту в благородном обличье: «Эй, парень, я тут малехо приятеля твоего прибил и боюсь, ты будешь следующим».

Уивер — хоть, повторяю еще раз, я тогда не знал его имени — поворачивается ко мне и пялится. Не удивленно там или грустно и не со страхом, а вижу я, как ярость полыхает в его темных глазищах. Даже сквозь пелену дождя заметно, как полыхает. Вы бы и моргнуть не успели — так быстро этот пройдоха обо всем догадался. Огляделся он кругом, мигом просчитал мои намерения, и понял я тогда, что нажил себе смертельного врага.

Это была, что называется, плохая новость. Но имелась и хорошая: долго прожить ему было не суждено — Рудди Дик находился уже рукой подать. Он пришпорил лошадь, и та понеслась резвым галопом. На всем скаку Дик выхватил клинок, готовый отсечь ничего не подозревающему иудею голову, точно как эти нехристи отсекают друг другу крайнюю плоть.