Ли Чайлд - Триллер

Он выбрал стул поближе к жене и уселся. Она с неохотой опустилась рядом.

— Ты в порядке? — поинтересовался Сол.

— Конечно не в порядке. Он еще спрашивает!

— Я имел в виду: ты не ранена?

— Ах это. — Эрика отвела глаза. — Все нормально.

— Нормально ли?

Она промолчала.

— Он был не только твоим сыном, — напомнил Сол, не отрывая взгляд от чашки с нетронутым кофе. — Он был и моим сыном.

И снова Эрика не ответила.

— Я так же сильно ненавижу Хабиба, как и ты. Я мечтаю схватить его за горло и…

— Чушь! Тогда бы ты делал то, что сейчас делаю я.

— Мы потеряли нашего мальчика. И я сойду с ума, если и тебя потеряю. Тебе ведь известно: убьешь Хабиба в убежище — и считай себя покойницей. Ты едва ли проживешь и пару дней, если нарушишь принцип Абеляра.

— А если я не убью Хабиба, мне и жить незачем. Он здесь?

Сол заколебался.

— Говорят, здесь.

— Другого шанса у меня не будет.

— Послушай, мы можем дождаться его на нейтральной территории, — предложил Сол. — Я помогу тебе. Окрестные горы подходят как нельзя лучше. Тебе ведь необязательно смотреть в глаза Хабибу, когда он будет умирать? Хватит и выстрела из снайперской винтовки?

— Главное, чтобы он был мертв и не оскорблял меня тем, что дышит со мной одним воздухом.

— Тогда последуй моему совету.

Эрика покачала головой.

— В Каире я почти добралась до него. На память об этом городе у него осталась дырка в руке. Две недели он пытался меня перехитрить, перебегал из одного схрона в другой. Но шесть дней назад сменил тактику. Перестал таиться. Я решила, что он, наверное, устает, что я загоняла его. Но когда он удирал через Мексику на юго-запад Штатов, я разгадала его план. На Ближнем Востоке Хабибу было легко затеряться, а в Санта-Фе, слава богу, восточных людей днем с огнем не сыщешь. Зачем же его понесло сюда? И я поняла: он заманивает меня. Хочет, чтобы именно здесь я нашла его. Не сомневаюсь: его люди захлопнули ловушку и сейчас караулят снаружи. Хабиб не верит в то, что я нарушу принцип, что моя ненависть к нему безгранична и я готова даже принять смерть, лишь бы прихватить его с собой на тот свет. Он предполагает, что я предприму логичный шаг: спрячусь в лесу и буду его ждать. Но стоит мне так поступить — и его люди нападут на меня. Я превращусь в мишень. Черт, ну почему ты не послушался меня и не остался в стороне? А теперь у тебя не больше шансов выбраться отсюда живым, чем у меня.

— Я люблю тебя, — тихо промолвил Сол.

Эрика уставилась на свои сжатые кулаки. Черты ее лица немного смягчились.

— Единственный человек, которого я люблю больше тебя… любила больше тебя, — это наш сын.

— Вы двое должны уйти, — раздался голос отца Чена.

Сол и Эрика повернулись к открытой двери и увидели на пороге священника со спрятанными за спиной руками. Сол не сомневался, что в них оружие.

В коридоре хлопнула дверь, и через мгновение рядом с отцом Ченом возник худой священник, тот, который встретил Сола. Руки его также были убраны за спину.

Тут Сол догадался, что в трапезной установлены скрытые микрофоны.

— Вы слышали слова Эрики. Там нас ждет ловушка, устроенная Хабибом.

— Это домыслы, — отмахнулся отец Чен. — Бездоказательные. Может, она специально все придумала, чтобы я поверил и позволил вам двоим остаться.

— Хабиб — один из организаторов терактов движения ХАМАС, — сообщила Эрика.

— Меня не интересует, кто он и на кого работает. Здесь всем одинаково гарантирована безопасность.

— Этот мерзавец — психолог, который вербует террористов-смертников, — горячо продолжала Эрика. — Он руководит гребаными тренировочными центрами. Он убеждает смертников, что они попадут в их гребаный рай и будут вечно трахать там гурий, если подорвут себя, а вместе с собой как можно больше евреев.

— Я в курсе, как зомбируют смертников, — отозвался отец Чен, — но единственное, что имеет для меня значение, — неприкосновенность убежища Абеляра.

— Неприкосновенность? — гневно вмешался Сол. — А как насчет неприкосновенности нашего дома? Четыре недели назад один из смертников Хабиба пробрался в наше поселение и подорвал себя на рынке. А наш дом находится рядом с рынком. И наш сын…

Сол замолчал, будучи не в силах продолжать.

— Нашего сына убило осколком, — подхватила Эрика. — Ему едва не оторвало голову.

— Примите мои искренние и глубочайшие соболезнования, — сказал священник, — но я не могу из-за случившегося несчастья позволить вам нарушить принцип Абеляра. Дайте выход своей мести вне стен этого дома.