Ли Чайлд - Триллер

— Мне очень жаль.

— В каком смысле?

— Жаль, что это случилось с тобой.

В том и заключается особый дар эмпата. Или проклятие — когда как.

В течение следующих нескольких недель благодаря Келли я выяснил все об эмпатах. Мы встречались в подвале и болтали, или сталкивались по дороге в отель, или просто бегали за угол перекурить.

Эмпаты дотрагиваются до человека — и узнают. Они касаются плоти, но чувствуют душу. Они видят посредством рук. Все — и хорошее, и плохое, даже отвратительное.

Келли видела намного больше отвратительного, чем хотела бы.

И уже начала уставать от всего этого. Она ощущала, как ее затягивает в жуткую, мрачную бездну.

По ее словам, началось все из-за одного ее клиента.

— Как правило, я просто вижу эмоции, переживания, — пояснила она. — Ну, ты понимаешь, счастье, печаль, страх, тоску, все такое. Но иногда… иногда я вижу больше… Я знаю, кто они такие, понимаешь?

— Нет. Если честно, не понимаю.

— Этот человек — мой постоянный клиент. Когда я в первый раз до него дотронулась, мне пришлось отдернуть руки — такое сильное было ощущение.

— Чего?

— Ощущение зла. Это было как… с чем бы сравнить… ну, как заглянуть в черную дыру.

— Какое зло ты имеешь в виду?

— Самое худшее.

Позже она поведала мне подробности. Мы сидели в баре на бульваре Сансет. Думаю, это можно назвать нашим первым свиданием.

— Он издевается над детьми.

На меня накатило то особенное отвращение, которое я испытывал всякий раз, когда возвращался в своих воспоминаниях назад, в ту исповедальню, и ждал, что он придет за мной, этот мрачный призрак боли. Отвращение, которое накрывало меня, когда мой младший брат покорно последовал по моим стопам и тоже стал алтарным служкой; когда мне приходилось держать рот на замке. Не рассказывать… не рассказывать. За это молчание пришлось расплатиться. Не сразу — много позже, когда однажды вечером я обнаружил, что мой дорогой несчастный брат повесился на ремне в нашей спальне. В старших классах он неистово искал утешение в самых разных наркотиках, и в итоге они привели его к смерти.

— Откуда тебе известно? — спросил я Келли.

— Известно. Он собирается что-то сделать. И он уже делал это.

Когда я предложил Келли пойти с ее подозрениями в полицию, она наградила меня взглядом, каким обычно смотрят на умственно отсталых.

— Сообщить им, что я эмпат? Что я считаю, будто один из моих клиентов педофил? Веселенькая будет картина.

Конечно, она была права. В полиции над ней просто посмеются.

Где-то неделю спустя — это было после того, как клиент Келли посетил очередной сеанс массажа и она выглядела особенно несчастной, — я предложил устроить за ним слежку.

— Как?

Мы тогда лежали в моей постели — наши отношения, что называется, перешли на новый уровень. Но секс для нас обоих был чем-то вроде наркотика, средством позабыть о реальности.

— Когда у него следующий сеанс? — осведомился я.

— Во вторник, в два часа.

— Отлично.

Я ждал в зоне спа-центра возле плавательного бассейна, где клиенты, сонные и удовлетворенные, прогуливаются после процедур. Однако мой «клиент» был какой-то озабоченный и издерганный.

Пока он переодевался, Келли выскочила из кабинета, чтобы сообщить мне, как он сегодня одет. Но ей не стоило беспокоиться — я узнал бы его в любом случае.

Он нес свое бремя, словно тяжелый мешок.

Когда из гаража при отеле ему подали «вольво», я уже ждал за рулем своей машины.

Он — и я следом за ним — вырулил на шоссе 101 и направился в долину. [32] Подразумевается долина Сан-Фернандо, в которой расположена часть городских районов Лос-Анджелеса.

Мы ехали по широкому бульвару около пяти миль, после чего свернули у знака «Дети». Припарковавшись возле школьной игровой площадки, он выключил двигатель и стал ждать.

Она снова накатывала.

Парализующая тошнота, от которой хотелось спрятаться, свернуться в клубочек.

Оставаясь в машине, я наблюдал, как он открывает дверь, выходит и осторожно, бочком, идет к забору. Как снимает очки и протирает их о штаны. Как внимательно смотрит на группу учеников начальной школы, выбегающих на улицу через центральный вход. Судя по всему, его внимание привлек один из учеников — пожалуй, четвероклассник, — симпатичный мальчуган, кого-то мне напомнивший. «Клиент» двинулся за ним следом по улице, подбираясь все ближе и ближе — так лев отсекает теленка от стада. Я был только свидетелем происходящего, который не в силах ничего сделать; такой же беспомощный, как и в детстве, когда мой братик спускался по ступеням нашего дома на первое свое причастие.