Леонид Бершидский - Рембрандт должен умереть

– Подождите, Иван. Вы еще не все мне рассказали. Как в этой истории возникли вы и Том?

– Я думал, эту часть вы уже знаете. Ведь это ваш человек вывозил нас с Софьей из Америки через Кубу?

Салливан молчит, лицо его непроницаемо.

– Федяев объяснил мне, что ему нужен посредник, который сумел бы внушить доверие продавцу, то есть Софье, и соблюсти интересы покупателя, то есть самого Федяева. Он проделал большую работу, копался в прошлом Софьи и в моем. Похоже, этот человек знает Виталия Когана, владельца банка, в котором я работаю. Когда он нашел меня там, видимо, решил, что это судьба. Вы ведь тоже знаете Когана, верно? Иначе я не понимаю, как он смог устроить нам эту эвакуацию из Бостона. А Том… Ну, когда я летел в Нью-Йорк, я думал, что мне понадобится некто хорошо знающий историю ограбления Гарднеровского музея. И один мой друг в Нью-Йорке, галерист, посоветовал мне Тома.

– Я всю сознательную жизнь ищу эти картины, – в первый раз с начала рассказа встревает Молинари.

– Том очень помог мне. Например, помог вернуться сюда после незаконного выезда.

– Зачем вы вообще вернулись, Иван?

На этот логичный в общем-то вопрос у Ивана нет простого ответа. Софья открывает глаза: ей тоже интересно послушать, зачем он «вышел за молоком».

– Когда я был в Бостоне в прошлый раз, Ди Стефано торопил нас, чтобы мы поскорее вернули полотна в Музей Гарднер. Мне показалось, что реставратор не должен так спешить и что у него какой-то свой интерес. А потом я увидел в Москве, на выставке, одну работу Савина. Это трудно объяснить, но, глядя на нее, я вдруг понял, что это он написал картины, которые мы передали музею. Мне показалось, что меня и всех – Тома, музей, тех, кто придет смотреть на картины, – обвели вокруг пальца.

– Савин сказал тогда, на пленэре, что ты не видишь, – тихо говорит Софья по-русски. – Знал бы он, как ошибается…

– Я его слышал, Соня. И поверил ему.

– Говорите по-английски, – раздраженно одергивает их Салли. – Я еще не решил, как мы поступим дальше. Вы сказали, что у нас общие интересы. В чем они?

– Я думаю, что подлинные картины у вас или у кого-то из ваших доверенных людей. Мы с Томом должны увидеть эти полотна. Он давно их ищет, а я… В общем, для меня тоже это теперь важно. Но мы не выдадим вас, потому что сегодня нас отказались слушать в музее. Директор Бартлетт выгнала нас из кабинета. Для нее вопрос решен: она и попечительский совет приняли картины Суэйна. Они наверняка уже выпустили заявление, что похищенные шедевры вернулись. Я не могу говорить за Тома, но для меня эта история закончится, когда я увижу картины.

– Я и сам не смог бы сказать лучше, – подтверждает Молинари. – Мне важно знать правду, и я хочу хоть раз увидеть «Бурю». Но для Бартлетт ничего делать не хочу. Я ведь тоже мог вас убить, Салливан, когда вы меня освободили. Но сейчас, получается, я на вашей стороне, а не на стороне музея. Если надо выбирать между гангстерами и «пингвинами», выбор проще простого. Меня тут только одно беспокоит: вот люди придут в музей и увидят подделки. И мы ничего не сделаем, чтобы обман раскрылся?

– Тебе нужно задать этот вопрос Савину, – неожиданно вступает в разговор Софья. – Почему-то мне кажется, что он тебя убедит. Он всегда рассказывает историю про Джошуа Белла, есть такой великий скрипач. Одна газета уговорила его на эксперимент: встать в метро со своим Страдивари и играть то же, за что ему обычно хлопают в залах. За сорок пять минут он собрал тридцать два доллара – в три раза меньше, чем стоит билет на его концерт.

– Презрение к обычным людям меня не убеждает, – резко отвечает Молинари. – Я сам из этих.

– Все же поговори с Савиным. У него есть целая теория на этот счет.

– А чего еще вы ожидали от музея? – иронизирует Салли. – Директору надо собирать пожертвования, а много ли она их соберет под историю про то, как ей всучили копии? Завтра я покажу вам подлинники. Это, скорее всего, снимет вашу проблему, Том.

– Почему?

– Увидите завтра.

Он принял решение, и теперь мы все заодно, понимает Штарк.

Салли снова трет виски, но, как и прежде, это не приносит ему облегчения. Он закрывает глаза: может быть, так удастся приманить сон.

Бостон, 2012

Доставив Салливана в «Тадж» и договорившись подобрать его там же в девять утра, бывшие гости Федяева остаются впятером.

– Я позвоню в Гринвич, в полицию, скажу про Федяева, – завидев телефонную будку, Молинари идет выполнять гражданский долг.