Алекс Баркли - Посетитель

— Знаешь, когда ты мне больше всего нравился? Когда мы были в Ирландии. То есть до того как… Мне очень нравился парень со спокойным, довольным выражением лица, он не хмурился поминутно, он все время шутил, даже смеялся.

— Я и теперь еще умею смеяться.

— Но ты не слишком часто пользуешься этим умением.

— Перестань, Анна, всегда ведь что-то мешает…

— Сейчас не мешает.

— Мы прекрасно провели вечер.

— А потом он перестал быть прекрасным. Потому что тебя куда-то повело.

— Вот уж нет, это тебя опять повело. Ты никак не можешь совладать с тем, что сидит у тебя внутри, поэтому ты все время смотришь на мир, словно через перекрестие движущегося прицела. И на ком оно может остановиться? На ком? Ну, ясное дело, на самом близком человеке. На мне.

— Все совсем не так! Просто ты не выносишь, когда тебя критикуют.

— Как и ты.

— Нет, этого только ты не выносишь. Ты приходишь домой со службы и все время жалуешься, что твои решения ставят под сомнение. Может, это ты не в силах смотреть правде в глаза, не желаешь видеть того, кто ты есть и что ты на самом деле сделал.

— Что ты, собственно, имеешь в виду?

— Возможно, тебя гложет чувство вины.

— За что?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Думаю, это очевидно.

— Если ты говоришь о себе, ты права, черт побери! Меня действительно гложет чувство вины. Какой мужик — не говоря уж о полицейском детективе — не будет испытывать чувство вины, когда его жену чуть не убили!

— Да я вовсе не утверждаю, что в этом есть что-то неправильное, в твоем чувстве вины…

— Я не нуждаюсь ни в чьем одобрении того, что я чувствую или не чувствую!

— Джо, прекрати!

Он перевел дыхание. Анна потянулась к нему и взяла за руку.

— Просто, как мне кажется, тебя гложет чувство вины, но ты не хочешь с ним разобраться… и ходишь, как мина с часовым механизмом.

— А мне кажется, что ты все время чего-то боишься, но не хочешь разобраться со своими страхами, и ты сама как мина с часовым механизмом.

— С тобой просто невозможно разговаривать!

— С тобой тоже.

Она выпустила его руку.

— Сколько тебе лет? Когда ты наконец повзрослеешь?

— Ох! — вдруг схватился за голову Джо. — Чтоб ты знала, я перевернул ночью одну из твоих коробок. Там, кажется, что-то разбилось.

— Какую коробку?

— Кажется, темно-синюю.

— Только не это! — Анна прижала ладонь корту и помчалась по коридору в холл. Подхватила с полу ножницы и разрезала липкую ленту на коробке. Раскрыла ее. — Только этого мне не хватало! — Она осторожно вынула половину разбитого стеклянного абажура.

Джо встал позади нее:

— Извини. Он дорогой?

— Дорогой не дорогой, а ущерб придется возмещать.

— В смысле?..

— Его дали мне на время, только для съемки. И я за него отвечаю. А ты его разбил.

— Ладно, сколько он стоит?

— Восемьсот долларов.

— Восемьсот долларов! Ты шутишь! За абажур?

— А ты что думал? Я же не на какую-то газетенку работаю вроде «Бэй-Ридж газет».

— И мне что же, действительно придется возместить ущерб?

— Действительно.

— Скажи, что он разбился при перевозке.

— Фирма уже знает, что он был доставлен в целости.

— Да нету у меня таких денег, чтобы их просто так отдавать каким-то гребаным… И вообще, кто это покупает абажуры за восемь сотен баксов? А еще меня удивляет, что в нашем доме не разбилось гораздо больше вещей. Ненормальный это дом, Анна. Не могу я больше в нем жить. А ты между тем радуешься такой вот жизни и каждый день тащишь в этот проклятый дом по тонне новых вещей. Всякий раз ты открываешь дверь парню из отдела доставки, расписываешься на квитанции, берешь посылку, поднимаешься на пять ступенек к двери в холл и бросаешь ее там, иногда вскрываешь, чтоб заглянуть внутрь, и оставляешь валяться…

— Джо, к чему эти гадания? Я — здесь, и я пока что не умерла. Ты можешь просто спросить: что я делаю, когда звонит дверной звонок?

Джо принял мученический вид и закатил глаза.

— Ну, спроси же меня: что я делаю, когда звонит дверной звонок? — настаивала Анна.

— Избавь меня от этого. Совершенно ясно, что́ тогда происходит и как весь этот хлам скапливается у нас в холле.

— А я все-таки отвечу на вопрос, который ты мне не задал. Звонит звонок, и я, где бы ни находилась, тут же замираю на месте. Потом сердце подпрыгивает и начинает биться чаще и чаще. Если рядом есть окно, я разглядываю посыльного. Оцениваю униформу, все ли в ней как надо, пытаюсь определить, честное ли у этого человека лицо, стараюсь высмотреть его грузовик, проверяю, есть ли кто-нибудь еще на улице. И теперь догадайся, чем все это заканчивается. — Она пересекла комнату, рывком выдвинула верхний ящик старого бюро красного дерева и обеими руками достала оттуда кипу карточек и квитанций. — Иногда, — сказала Анна, швыряя все это мужу в лицо, — события происходят совсем не так, как тебе представляется.