Кэт Патрик - Воспоминания о будущем

На обратном пути мы проходим мимо стойки регистратуры, и я отмечаю, что мама не останавливается и даже не замедляет шаг, чтобы записаться на следующий прием.

На площадке лифта она громко вздыхает.

— Жаль, что в прошлый раз ты не рассказала мне об этом разговоре, — говорит она, не сводя глаз с дверей лифта.

— Я этого не помню, — огрызаюсь я.

— Сегодня не помнишь, но тогда-то помнила, — отвечает мама, когда двери перед нами открываются. Она заходит в пустой лифт, нажимает кнопку первого этажа и поворачивается ко мне. — Это сэкономило бы нам время. Мы бы уже давно нашли другого доктора — такого, который будет нам верить.

— Значит, мы сюда больше не придем? — спрашиваю я.

— Правильно, Лондон. Мы сюда больше не придем, — повторят мама, отворачиваясь от меня, и стоит так до тех пор, пока лифт с сильным толчком не останавливается на первом этаже здания, из которого мне хочется как можно скорее выбраться наружу.

Невероятное облегчение переполняет меня, когда я бегу к выходу, с трудом поспевая за широкими мамиными шагами. Отчасти мне приятно избавиться от человека, который считает мою жизнь ложью. Но сильнее всего меня радует то, что причина, по которой я не помню доктора, все-таки оказалась самой простой: после сегодняшнего дня он исчезнет из моей жизни.

Мы успеваем проехать несколько кварталов, прежде чем я понимаю, что мама выбрала самый длинный путь до школы: вместо того чтобы проехать напрямик, мы объезжаем город по шоссе. Разумеется, здесь более благоприятный скоростной режим, однако мне кажется, что отнюдь не ограничения скорости заставили нас сделать крюк на север, вместо того чтобы напрямую проехать на юг.

Мама выбрала этот путь не потому, что он быстрее, а потому, что он полностью, абсолютно и бесповоротно исключает любую возможность проехать вблизи, мимо или вокруг городского кладбища.

И это тоже доставляет мне некоторое облегчение.

— Снова ходила к врачу?

— Да, — подтверждаю я, невинно улыбаясь Хенне Фассбиндер, школьной секретарше и, как мне кажется, заядлой кошатнице.

Слегка насупившись, Хенне начинает забивать нужные данные в мой компьютерный файл своими длиннющими ногтями, которыми при желании можно вскрывать банки с газировкой сбоку, как консервным ножом.

Я переминаюсь с ноги на ногу в надежде, что она заметит это и поторопится. Дело в том, что мне бы хотелось добраться до своего шкафчика до того, как закончится урок: так меньше вероятность совершить ошибку.

— Торопишься? — спрашивает Хенне.

— Нет, — отвечаю я, выжимая очередную улыбку. Она снова хмурится.

Наконец Хенне Фассбиндер заканчивает печатать и откидывается на спинку своего крутящегося кресла. Затем выдвигает канцелярский ящик, быстро находит папку с моим именем и вкладывает туда записку, написанную моей мамой всего несколько минут назад. Наверное, на ней еще даже чернила не успели высохнуть.

Я догадываюсь, что мисс Фассбиндер дождется, пока я уйду, а потом тщательно сравнит почерк на сегодняшней записке с предыдущими.

Повернув голову, украдкой бросаю взгляд на большие часы, вмонтированные в бежевую стену у меня за спиной. Время 9:25. Звонок прозвенит через три минуты, и это меня почему-то нервирует. Ладно, зато я пропустила физкультуру, выполнение домашней работы и начала анализа. Неплохо.

В конце концов секретарша протягивает мне разрешение на вход в школу, и когда я беру у нее пропуск, то замечаю на ее наманикюренных ногтях аппликации в виде маленьких кошечек. Выглядит так, словно глупые котики беспечно бегали по ярко-красному цементу, а потом вдруг увязли и застряли в нем навсегда.

Бедняги!

Я вешаю сумку на правое плечо и выбегаю из кабинета. Пулей проношусь через центральный зал и со всех ног мчусь по главному коридору, ведущему к библиотеке, при этом вид у меня такой, будто я что-то украла и пытаюсь удрать до того, как на меня падет подозрение.

Я успеваю добежать до середины коридора, и тут раздается оглушительный звонок с третьего урока, от которого у меня обрывается сердце и сжимается желудок. Вскоре я уже плыву в толпе взбудораженных учеников, прогуливающихся под ручку парочек и группок, которым очень пошли бы футболки с надписью: «Попробуй, подойди!».

Я стараюсь ни с кем не встречаться взглядом, однако это не всегда удается. Вот, например, Пейдж Томас, одетая в фиолетовую футболку, идет навстречу и с преувеличенным энтузиазмом машет мне рукой. Интересно, чем вызвана такая бурная радость? Я не знаю ответа, но на всякий случай перекладываю сумку в левую руку, чтобы сердечно помахать ей в ответ.