Гарри Стейн - Серебряная пуля

Он помолчал.

— Мы знаем, что все участники эксперимента — а это и наши пациенты, и их семьи, — как правило, настроены более или менее оптимистично. Они пришли сюда не просто потому, что здесь все бесплатно. Они надеются на излечение. Но мы — ученые, наши надежды велики, но ожидания вполне реалистичны. И, если исследования третьей фазы дают результат чуть выше обычного стандартного лечения или заметно улучшают состояние больного, это достижение. Но не думайте, что успехов не бывает. Я допускаю, что вы все знакомы с таким лекарством, как кисплатин?.. — Он помолчал, оглядев серьезные лица за столом, и, казалось, ждал ответа.

— Используется при лечении тестикулярного рака, — сказал Рестон.

— Да. Но это еще не все. Я думаю, вы слишком молоды, чтобы помнить фильм «Песня Брайана», он шел с огромным успехом, когда я был в вашем возрасте. Его сюжет основан на истории одного футболиста, умершего от тестикулярного рака очень молодым.

— Брайан Пикколо, — тихо сказал Логан со своего места рядом с секретаршей Ларсена.

Ларсен быстро взглянул на него.

— Это не всеобщая дискуссия, доктор. И не телевизионный конкурс.

— Так вот, — продолжал Кразас, — в те годы, в начале семидесятых, уровень излечивания рака составлял порядка тридцати процентов, а сегодня какой?

Молчание.

Сабрина Комо, итальянка, наконец ответила:

— Я думаю, семьдесят пять процентов.

Кразас кивнул.

— В настоящее время, с кисплатином, уже ближе к восьмидесяти.

Он поднял один из блокнотов и со стуком уронил его на стол. Некоторые вздрогнули.

— Тяжелый, да? В нем и конспект ведущихся сейчас протоколов. Их тридцать шесть. Вы должны познакомиться с ними к среде. В этот день вы примете под свою ответственность всех ваших пациентов.

Даже в годы интернатуры никто из молодых врачей не слышал о такой нагрузке.

Через два дня каждый из них получит более полусотни больных раком. Пациентов, лечащихся лекарствами, которые до сего дня совершенно не были известны.

— Для вашего удобства, — сказал Кразас, — старшие сотрудники надиктовали историю каждого случая. Сегодня днем, попозже, вам объяснят, как оформлять аналитическое предписание. Эти предписания нужны, когда пациент или выписывается, или по другим причинам выбывает из программы.

Логан едва сдержал улыбку. «Выбывает из программы» — этот эвфемизм был для него новым. Даже после Клермонта.

— Точность этих предписаний должна быть стопроцентной, — монотонно продолжал бубнить Кразас. — Овладейте формой! К среде вы должны получить полную команду компьютерной системы.

Логан оторвался от записей и быстро улыбнулся Рестону. Все это было настолько ошеломляюще, что, кажется, ничего больше не оставалось, как улыбнуться.

— Что касается ваших обязанностей в больнице, один из вас всегда должен быть на этаже пациентов, круглосуточно. Вы можете распределить время и, если захочется поспать, найдите пустую палату.

Он повернулся к Ларсену.

— Ну, теперь, думаю, все.

Ларсен сухо кивнул.

— Вот что еще я хотел бы подчеркнуть. Каждый врач несет ответственность перед своими пациентами. Но его главная ответственность, первейшая — перед институтом. Это ясно?

Жуткий взгляд Ларсена прошелся по сидящим за столом. Потом робко поднялась рука. Барбара Лукас.

Разумеется, ей нелегко было обращаться к Ларсену, и ее голос слегка дрожал.

— Одна деталь. Произнося слово «врач», вы все время говорите — его ответственность, его приоритет. Мне просто интересно, здесь все же есть несколько женщин, не могли бы вы хотя бы иногда учитывать этот факт?

Наступила напряженная тишина. Лицо Ларсена побагровело. И Логан увидел, как начала пульсировать жилка на его виске. От страха большинство присутствующих женщин тупо уставились в стол, словно не желая иметь ничего общего со столь отчаянным камикадзе.

Невероятно, но казалось, Ларсен сохраняет спокойствие.

— Что, — процедил он сквозь сжатые губы, — что вы предлагаете?

Лукас, похоже, обрела уверенность.

— Ну, может, употреблять слова «он» и «она» или что-то в этом роде. Это было бы немного поточнее.

Он забарабанил пальцами по столу, казалось, обдумывая услышанное.

— Нет, доктор Лукас. Нет! — И вдруг его кулак с грохотом опустился на полированное дерево. — Может, молодым людям в Гарварде и удаются такие штучки, но здесь это не пройдет!

Он помолчал, потом вернулся к прежней теме и прежнему тону.

— После того как закончится ваш первый год работы с пациентами, на второй год вы перейдете уже в число сотрудников, если вы нам понравитесь. — Он бросил острый, как кинжал, взгляд в сторону Лукас. — Тогда вас прикрепят к какой-то лаборатории, где вы займетесь интересующей вас специфической темой.