Франк Тилье: Комната мертвых

С того момента, как они оказались в этом сыром подвале, Чудище кипело от гнева. В его громком топоте по земляному полу Мелоди слышался отзвук внутренней злобы. Порой Зверюга кругами ходил вокруг нее, и она ощущала на лице волны его теплого смрадного дыхания. Но она не противилась. Она покорно сидела не двигаясь. Почему же папа не приходит за ней? Почему Чудище не выполняет свое обещание?

Потому что чудища злые. Чудища никогда не говорят правду.

Окоченевшая от холода, девочка пыталась догадаться о сути происходящего, уловить хоть что-то в напряженной, угнетающей атмосфере, похожей на предгрозовую. Она, как почти всякий ребенок, обладала повышенной по сравнению со взрослыми восприимчивостью — неким шестым чувством, которое позволяло ей видеть внутреннюю сущность окружающих ее созданий, ощущать теплоту их доброжелательности или, напротив, их обжигающую ярость. И то, что она видела в душе Чудища, ее ужасало. Сдерживая рыдания, она попыталась незаметно смахнуть катящуюся по щеке слезу, одновременно подгибая ноги, чтобы прижать колени к груди. Слишком поздно. Пощечина была такой сильной, что свалила ее на пол.

— Прекрати хныкать! И не тискай свою куклу! Не смей ее тискать, слышишь!

Резкая боль, вкус крови на губах, судорожная попытка вдохнуть воздух…

Считалка, которая прежде ее успокаивала, больше не помогала.

Мелоди закрыла глаза, пытаясь отыскать в глубине собственной души теплоту, веселый смех, услышать дружелюбное ржание Пастилки, карликового пони… Но все было бесполезно. Непроглядная ночь окутала ее душу и грозила поглотить девочку целиком. Навсегда.

Когда она наконец укроется в надежных объятиях отца, то, конечно, все ему расскажет.

Что Чудище делало ей больно, а она даже не могла кричать, потому что рот у нее был заклеен лейкопластырем. Что потом оно заставляло ее сидеть неподвижно и улыбаться, несмотря на тошнотворный запах кожи, пропитавший все вокруг, и расчесывало ей волосы с такой силой, что ей казалось: еще немного, и оно сдерет с нее скальп…

Да, она расскажет обо всем, не забыв ни малейшей детали. Об этих запахах, от которых ее тошнило, о нечеловеческих воплях, о непонятных тварях на полу, склизких и похрустывающих… Их там были сотни. Тысячи!

Она вновь ощутила смрадное дыхание хищника, волной нахлынувшее на ее голову, словно жаркий ветер саванны. Совсем близко! Однако его шагов — его копыт, невольно подумала Мелоди — больше не было слышно. Это означало, что он замер где-то рядом с ней, пристально разглядывая ее. Как же он выглядит?.. Она представляла себе острые клыки, жесткую шерсть на морде, огромные глаза…

Она никогда не видела даже смутных очертаний Зверюги или других существ, еще более странных. Но как же тогда ей точно описать Чудище?.. Конечно, она рассказала бы всю эту историю своим соученикам по специализированной школе, но они ее даже слушать не станут. Несмотря на свой юный возраст, она уже знала, что большинство людей верят только в то, что видят. А зрение — тот способ постижения реальности, который ей недоступен. И никогда не будет доступен.

Мелоди собирала последние силы, истощая всю остававшуюся у нее энергию, чтобы не кричать. Ее пальцы, ладони, ступни окоченели от холода. Зубы стучали. Все тело постепенно теряло чувствительность. Почему Зверюга отобрал у нее халат?.. Она попыталась напрячь голосовые связки, чтобы попросить свой халат, или одеяло, или хоть гнездо, выстланное птичьими перьями, — но уже внутри ее самой нарастали смятение и разлад. Ее собственный организм больше ей не подчинялся.

Она услышала слабый щелчок у самого уха, затем ощутила ледяное прикосновение к щеке. Стальные когти Чудища…

В этот момент она поняла, что сейчас все будет кончено.

Но внезапно раздавшийся снаружи резкий взвизг шин заставил Зверюгу броситься к окну — девочка услышала, как дрогнуло стекло, когда Зверюга прижался к нему лбом.

Снаружи донесся какой-то шум. Может быть, это папа наконец приехал ее забрать?..

Взвизгнув шинами, «пежо-306» остановился.

— О господи, Виго!.. Что это?

Виго ответил не сразу. Он как будто обмяк под своей паркой. Затем дрожащей рукой включил фары и посмотрел в зеркальце заднего вида:

— Даже не знаю… Похоже… какое-то животное…

Сильвен Куттёр вцепился в его запястье.

— Нет, не животное! Животное машина отбросила бы вперед или размазала по дороге. А это… разбило фару, заслонило капот, ветровое стекло. Сдай назад!