Патрик Данн - Лилия прокаженных

— Есть физические признаки того, что все произошло незадолго до ее смерти. Из-за особенностей обрезания невозможно установить, насильно или с ее согласия. Поскольку девушку убили, допустим, имело место изнасилование. Убедил? Вы никого больше не подозреваете?

Аделола нагнул голову, достал из кармана брюк чистую бумажную салфетку, вытер взмокшую шею и мрачно усмехнулся.

— В конце концов, правда выйдет наружу. Мы действительно были в бегах и в Бенин-Сити обратились к одному дельцу, который помог с фальшивыми документами. Рассчитаться полностью не смогли; тогда он сказал, что долг переходит к ирландскому бизнесмену, мистеру Макаливи, и что Латифе придется его отработать.

— Мик Макаливи, верно? — уточнил Галлахер.

Аделола утвердительно кивнул.

— После того как вас сюда привезли, власти предоставили вам временное убежище до принятия окончательного решения, правильно? Но вы скрылись, пошли к Макаливи и получили от него новые имена и липовые разрешения на работу. А Латифа попала в кабалу, работая на него, чтобы выплатить долг, так?

— Он требовал, чтобы она оказывала эскорт-услуги.

— Другими словами, стала проституткой.

Аделола снова кивнул.

— Сестра слышать ничего не хотела. Полагаю, она от него ушла.

— И поэтому у вас была ссора из-за денег? Вы обещали помочь ей вернуть долг?

— Обещал. — На глаза Бена навернулись слезы. — Он точно ее убил, а потом изуродовал, чтобы запугать других девушек, которые на него работают.

— Что ж, посмотрим, что поведает нам Макаливи. Хотя он не первый, кто использует стриптиз-клуб как центр подготовки проституток. — Галлахер захлопнул блокнот и встал. — Можете идти, мистер Аделола, только попрошу вас подождать у входа людей из следственной бригады. Они отвезут вас домой и там все осмотрят. Позднее мы свяжемся с вами, чтобы сделать анализ ДНК.

— Пойдем, я договорюсь, чтобы вас выпустили, — сказала я Аделоле, заметив, что Грут все еще хмурится.

— Каким именем вас теперь называть? — спросила я, когда мы шли по коридору.

— Бен Аделола меня устраивает. А сестра предпочитала, чтобы ее звали Латифой.

Мы приближались к входным дверям.

— Когда я смогу ее похоронить? — спросил Бен.

— Как только удостоверят ее личность. После этого выдадут свидетельство о смерти. — Мне пришло в голову, что тело Терри до сих пор в морге. — Ты знал Терри Джонстона, Бен? Слышал, что он умер?

— Мне говорили.

— Ведь ты был его другом?

— Другом? Никогда. — Он ответил так, словно хотел это подчеркнуть.

Автоматические двери раздвинулись, и мы вышли.

— А с Дарреном Бирном дружишь? Я видела, как вы разговаривали на мосту в прошлую субботу, во второй половине дня.

— Вы ошиблись. Я не…

— Ты заврался, — оборвала его я. — Пора бы начать говорить правду.

— Я не лжец, — упирался он.

— Можно подумать, что ты любитель выпить.

Подъехал полицейский автомобиль и мигнул фарами.

— До свидания, — на ходу попрощался Бен, открыл дверь машины и сел на заднее сиденье.

Позади меня из здания больницы вышел Галлахер, разговаривая по мобильному.

— …изъять записи видеокамер, а также найти и опросить каждого, кто пользовался в клубе кредитной карточкой. Разыщите Макаливи, но до моего приезда не трогайте. — Он сложил телефон и опустил в карман рубашки. — Операция в Наване началась. А я сейчас еду туда, где мальчишка нашел секач, посмотрю, что там еще мои ребята откопали.

— Где это, позволь полюбопытствовать?

— Разве не говорил? Примерно километр вверх по ручью от Брукфилдского сада. Да, я слышал, что стараниями отца Берка и преподобного Дэйвисона акция протеста у ворот закончилась. Совместными усилиями они убедили толпу разойтись.

— Должно быть, утрясли свои разногласия по поводу статуи. — Зазвонил мой телефон. Увидев на дисплее номер мобильного тетушки, я извинилась перед Галлахером, и он отправился по своим делам. — Слушаю, Бетти.

— Иллон, мы с твоей мамой на пути в лечебницу, я звоню из машины. Внезапно отцу стало хуже. Боюсь, дела совсем плохи.

Сначала известие меня потрясло, но вслед за тем я испытала облегчение — страдания отца, столько времени прикованного к постели и полностью оторванного от внешнего мира, скоро закончатся. Оно сменилось чувством вины — как можно желать смерти родному человеку? А вскоре бурю эмоций заглушило тревожное осознание того, что из-за карантина я попала в ловушку и не могу быть с ним рядом.