Франк Тилье - Переломы

Доротея наполняет стаканы.

— Думаю, что эта история касается меня в такой же степени, что и Алисы, так что можете мне все рассказать. Мы с ней — гомозиготные близнецы, и у нас одна группа крови.

Жюли чуть не давится.

— Про… простите меня! Я…

— Меня не было в вашем списке?

— Нет.

Светлые глаза Доротеи устремляются куда-то за спину Жюли.

— Наверное, потому что я практически никогда не ходила к доктору Данби.

Жюли ни на минуту не забывает о своей цели: понять.

— А ваша сестра часто ходила… к врачу?

— В детстве Алиса без конца болела. Ангины, простуды, даже летом. Я не припомню, чтобы у меня хоть раз брали кровь на анализ. Может быть, когда я была совсем маленькой… совсем не помню.

— В любом случае, вы не занесены в регистр.

Жюли залпом допивает воду, ей кажется, что она попала в какую-то совершенно нереальную ситуацию. Синдром «запертого внутри», бомбейская кровь, теперь еще и близнецы… Она достает из кармана фотографию кататоника.

— Вот мужчина, о котором я говорила, вы его знаете?

Доротея берет снимок, внимательно разглядывает.

— Ни… никогда не видела.

— Вы ответили неуверенно.

Доротея снова склоняется над фотографией, слегка хмурит брови.

— Да, я немного колебалась, потому что у меня вдруг возникло странное ощущение. Но я его точно не видела. И кто это, как вы предполагаете?

— Вот этого-то мы и не знаем. Я думала, что вы или ваша сестра в курсе.

Доротея качает головой:

— Увы, нет. Что касается сестры, я бы очень удивилась, если бы она оказалась как-то замешана в эту историю. Она живет в Булонь-сюр-Мер и редко выходит из дома.

Жюли слегка кивает, убирая фотографию, потом достает другую.

— А это вы узнаете?

Доротея бросает взгляд, снимок явно поразил ее.

— Нет-нет… Я… Я никогда не видела этого одеяла.

— Вы уверены?

Доротея медлит с ответом. Она лжет, Жюли готова дать голову на отсечение.

— Вполне.

— Если бы вас попросили сдать кровь на анализ ДНК, вы бы согласились?

Девушка не отвечает.

— Мадемуазель?

Доротея овладевает собой, ее голос снова звучит дерзко:

— А зачем? Вы считаете, что я вру?

— Я этого не говорила.

— Может быть, вам сказать, когда у меня была менструация?

Она упирается, это доказывает, что с фотографией Жюли попала в десятку. Девушка узнала одеяло с голубыми полосками. Это совершенно очевидно.

— Ну вот что, мадемуазель, я закончу свое маленькое расследование по поводу вашей сестры, а потом решу, что делать.

Доротея сжимает кулаки.

— В ваших же интересах не донимать ее этими глупостями. У моей сестры и так достаточно проблем.

— Какого рода?

Доротея приставляет палец к виску.

— Вот такого…

— Расстройство психики?

— Если вам нужны подробности, пойдите сначала поговорите с ее психиатром, тогда вы поймете, насколько она уязвима. Я не хочу, чтобы вы нагрянули к ней, как сюда.

— Она лечится? Как долго?

— Не меньше года.

— И чем именно она больна?

— Вообще-то ничего серьезного. Она просто плакса. Думает, что ей во всем не везет, вечно плохо себя чувствует. Алиса видит жизнь в черных красках, постоянно. Особого повода для тревоги нет, но, как я вам уже сказала, лучше не нагнетать.

Жюли понимает, что перед ней сложный случай, девушка настолько же готова защищать сестру, насколько ненавидит ее, к тому же она действует под влиянием импульса. Она разговаривает, потом начинает угрожать, а через минуту предлагает стакан воды… Возможно, она тоже посещает психиатра.

Жюли достает бумагу с адресом Алисы и ручку.

— Можете назвать мне ее психиатра?

— А, ну да, ее психиатр… Люк Грэхем.

Шок. Ручка дрожит в пальцах Жюли. Доротея хмурит брови:

— Что такое? Вы с ним знакомы?

— Я работаю с ним в клинике Фрейра. Он как раз занимается кататоником, которого нашли в окровавленном одеяле. Это… очень странно.

Доротея встает, по лицу видно, что она ошеломлена:

— Покажите-ка мне еще раз фотографию больного!

Она хватает снимок, который протягивает Жюли.

— Когда вы показали фотографию в первый раз, она мне смутно что-то напомнила, а потом я подумала: «Нет, наверное, я его с кем-то спутала». Но сейчас я уверена, я видела его у Грэхема.

Теперь встает и сотрудница социальной службы, она тоже поражена:

— Вы видели кататоника у Грэхема?

Доротея опирается на подоконник и смотрит в сторону коровника. Потом поворачивается к Жюли:

— Я не знаю, где сейчас мой отец, но уверена, что он очень скоро вернется, он никогда надолго не оставляет маму одну. Вам надо уехать. Я останусь, помою посуду, все уберу. Надо, чтобы все выглядело как обычно.