Франк Тилье - Переломы

— Если больница посягает на ваш сон — это дурной знак.

— Вы об этом знаете не понаслышке, а?

Люк закрывает капельницу. Жюли подходит к нему.

— Я знаю, что случилось с вашей семьей. Страшная авария на мысе Блан-Не. И Жюстину Дюмец отпустили.

Люк сжимает кулаки. Потом оборачивается и смотрит ей прямо в глаза. Он сердит на нее за то, что она пришла сюда, но в то же время он почти благодарен.

— В таком случае вы понимаете, что у нас с вами нет никакого будущего.

Холодный, жесткий голос. Как удар в лицо. Жюли пожимает плечами:

— Убежать, спрятаться за спинами больных — это гораздо проще, чем встретиться с действительностью лицом к лицу.

— С действительностью? С какой действительностью? Вам не приходит в голову, что в этих стенах я как раз и имею дело с действительностью? Вы хотя бы знаете, в чем состоит б о льшая часть моей работы здесь, в больнице?

— Насколько мне известно, вы работаете с психическими травмами?

— Да, с психическими травмами. С событиями настолько сильными и жестокими, что они ломают психику, оставляя в ней жгучие воспоминания, которые начинают действовать как инородные тела, как не поддающиеся разрушению сгустки. Эти больные — не такие люди, как мы с вами, они зомбированы, их души заблудились во мраке и отделены от тела, которое при этом остается на свету. Оставить этих людей за дверью — это значит согласиться с тем, что их поглотят сумерки, что сгустки в конце концов закупорят жизненно важную артерию. Психиатрия, как я ее понимаю, состоит не в том, чтобы просто выписывать рецепты на лекарства, сидя за лакированным столом. Дело в том, что никаких рецептов нет. Иначе кто угодно мог бы взять «Руководство по диагностике и статистике душевных расстройств», сесть на мое место и делать мою работу.

Люк раскраснелся, на губах выступили пузырьки пены. Жюли Рокваль не узнает его. Что случилось с простым и достойным человеком, с которым совсем недавно они вместе ели спагетти? Она пытается успокоить его. Совершенно ясно, что он перенервничал.

— Хотите кофе?

Люк знает, что она не отстанет от него, что бы он ни делал, что бы ни сказал. Он в ловушке.

— Нет, спасибо. Я всю ночь на кофе. А вы выпейте.

— Не буду врать, я примерно в той же ситуации, еще немного — и передозировка. Ну что, приступим?

— Приступим к чему?

— Да к вашему тесту с ривотрилом, черт возьми! Сделайте мне приятное, давайте с этим покончим, и я смогу уйти спать.

Ему не выкрутиться. Жюли прекрасно осведомлена о всех нюансах процедуры. Люк должен вызвать медсестру, которая введет установленные дозы препарата и других бензодиазепинов в соответствии со строгим протоколом. Выбора нет. Любое отклонение в его поведении сразу же возбудит подозрения.

— Хорошо. Подождите меня здесь.

Пока он идет по коридору, сердце колотится все сильнее. Судьба явно решила подвергнуть его новым испытаниям, в этом он совершенно уверен.

Он возвращается с медсестрой, та несет коробочку с разными препаратами. По указанию психиатра она достает пузырек с ривотрилом, набирает полкубика в стерильный шприц и вводит лекарство в мешок капельницы. Само собой разумеется, при этом она заносит все детали — объем, время, скорость введения — в листок наблюдения.

Когда медсестра выходит, Жюли поворачивается к Люку:

— И что теперь?

— Будем ждать, пока подействует ривотрил.

— Да, кстати, насчет ривотрила. Я тут навела справки, и… меня кое-что удивило.

— Что именно?

— Этот медикамент оказывает главным образом седативное действие. Как же он может разбудить больного, который вообще не двигается?

Люк должен любой ценой контролировать себя, выглядеть нормально. Он собирался убить человека. Человека, который рискует заговорить благодаря этому проклятому препарату.

— Этот феномен открыли десять лет назад совершенно случайно. Медсестра каждый вечер вводила это снотворное больному кататонией, чтобы тот немного поспал. Но вместо того чтобы спать, больной в течение получаса после инъекции пребывал в состоянии дикого возбуждения. Постепенно поняли, что причиной этого возбуждения была имитация ривотрилом действия так называемой ГАМК — гамма-аминомасляной кислоты. Мозг кататоников лишен ГАМК. Говоря по-простому, роль ГАМК состоит в том, чтобы вызывать у человека стресс в хорошем смысле этого слова, способность реагировать, адаптироваться к окружающему миру.

— Если я правильно поняла, ривотрил как бы замещает ГАМК в мозгу этого человека, и он становится нормальным?