Франк Тилье - Переломы

— Нет, но я более или менее в курсе того, что она делает.

— В курсе? Каким образом?

— Ну, в курсе, и все тут, не пытайтесь понять, ладно?

Жюли молча кивает. Она вроде бы припоминает, что люди, страдающие расщеплением личности, используют в качестве защиты парадоксы, разрешить которые они не в состоянии, и уходят от ответов на смущающие их вопросы. Доротея продолжает объяснять:

— После этого тестирования у меня тоже был провал в памяти, черная дыра, как у Алисы. Это случалось со мной раз или два в жизни, когда я была моложе, и потом сегодня, у Грэхема. Ясное дело, это все из-за Берди. Он вернулся. Каждый раз, когда он появляется, я не знаю, что он делает.

— А откуда он появляется?

— Не знаю, но совершенно точно, что он опасен для моей сестры. Восьмого вечером, явно под влиянием Берди, она дважды ударила ножом моего отца. Хотела его убить.

Жюли пытается сохранять спокойствие и не выказывать своего потрясения. Алиса Дехане признается ей в попытке отцеубийства. И что теперь можно сказать о ее отце, который утверждал, что пытался покончить с собой? Может быть, он защищал дочь?

— Почему она захотела его убить?

Глаза Доротеи загораются.

— Потому что Берди решил, что отец заслужил это, вот и все. Он сделал то, на что я никогда не решалась…

В салоне машине так спокойно и уютно, фары встречных машин оказывают гипнотическое действие. Теперь Доротея говорит медленно, обстоятельно, без злости:

— Восьмого вечером Алиса ударяет отца ножом. Ночью я нахожу в ее душе окровавленную блузку. А девятого утром вы и ваши люди находите человека, накрытого ее одеялом. Совершенно ясно, что мою сестру, моего отца и вашего больного что-то связывает. А что именно — знает Берди.

Жюли очень хочется, чтобы все совершилось поскорее, чтобы откровения хлынули дождем, но она понимает, что должна проявить терпение и позволить всему идти своим чередом. Все ключи к разгадке таятся в мозгу сидящей рядом с ней молодой женщины, но она не может правильно воспользоваться ими. Может быть, Грэхем знает, как это сделать. Может быть, он знает правду, но скрывает ее. Это объяснило бы его странное поведение, когда она заезжала к нему.

— А у вас есть какое-то представление о природе этой связи?

Доротея вздыхает:

— Дело было лет десять назад, на ферме… Мне не разрешали заходить одной в хлев, но однажды в отсутствие отца я все-таки это сделала. Я нашла там странные статьи из газет. Они были аккуратно вырезаны и приклеены к полу под сеном. Во всех этих статьях рассказывалось о боли и злости жертв. Точно так же, как в газетах в доме Грэхема.

— Жертв… Вы имеете в виду жертв дорожных аварий?

— Дорожных аварий, врачебных ошибок, судебных ошибок. Там говорилось о невинных людях, которых посадили в тюрьму, о сломанных жизнях, о судьбах, изуродованных в результате чьей-то небрежности или насилия. Папа наклеивал все эти статьи как одержимый, их были десятки, сотни. Именно поэтому у меня что-то щелкнуло, когда вы стали говорить про Грэхема и фотографию кататоника. Одеяло с пятнами крови, взятое на ферме и найденное при человеке, который был виновником дорожного происшествия…. Статьи, наклеенные на полу в хлеву…

Она замолкает. Мирное попыхивание мотора действует на нее расслабляюще.

— Я почти уверена, что…

И снова тишина. Доротея похожа на шарик, из которого выпускают воздух. Она сводит плечи, горбится, все чаще моргает. Потом сощуривает глаза, как будто их раздражает свет фар. Нащупывает висящие на шее очки и надевает их. Потом поворачивается, оглядывается по сторонам и с тоской смотрит на Жюли:

— Что мы тут делаем?

Жюли старается сосредоточиться на дороге, по мере приближения к Аррасу поток машин становится все плотнее.

— Алиса?

Молодая женщина в отчаянии проводит рукой по лицу:

— Николя опять приходил?

Жюли не знает, что ответить. Она знает, как хрупки эти больные, знает, как мучительно им осознавать свои проблемы. Поэтому она только слегка кивает и отвечает вопросом на вопрос:

— Что вы припоминаете?

— Мы… Мы разговаривали у меня дома. Вы показали мне фотографию одеяла, и…

— И?

Алиса чувствует, что от ее одежды пахнет табаком.

— Я… Я больше ничего не помню. Что произошло? Куда мы едем?

— К вашему отцу.

Она показывает на ладонь Алисы.

— Помните, насчет сарая…

— Ах да, сарай. Балки, перекрещенные, как буква «X»…

Жюли пытается привести в порядок собственные мысли. Понять.

— Когда я виделась с вашей сестрой Доротеей, она упоминала о каком-то Берди. Это имя вам что-то говорит?