Андрей Уланов - Найденный мир

Геолог поморщился.

– Как бы в таком случае нашему «Манджуру» не повторить судьбу одного броненосца с Черноморского флота, – ответил он. – Ну, показывайте ваше чудо… в перьях. Или без перьев.

– Как бы оно меня за палец… – озабоченно пробормотал Никольский. – Ну, смотрите.

Жестом фокусника он сдернул муслиновый сачок. На тыльной стороне его ладони трепыхалось, пытаясь вырвать из человеческих пальцев заднюю лапку, престранное животное.

Конечно, это была не птица. В первый момент Обручеву показалось, что перед ним летучая мышь. Только попавшая под паровой каток. Потом он понял свою ошибку. Это существо и к млекопитающим не могло иметь отношения, невзирая на мягкую серо-бурую шерсть, покрывавшую все его тельце, за исключением самых краев кожистых перепонок. Вдоль хребта тянулись две темные полосы, сливаясь вместе черной кисточкой хвоста.

– И впрямь чудо, – довольно заметил зоолог. – Какой красавец, гляньте только.

– Но ведь это птерозавр, – осторожно промолвил Обручев.

– Именно! – Никольский сиял, как начищенный пятак. – Крылатый ящер. Хотите сказать, что мы уже наблюдали сордесов вблизи и даже вскрывали?

Геолог кивнул, не сводя взгляда со зверюшки. Существо упорно стремилось вырваться из рук, но не дергалось отчаянно, как можно было бы ожидать, а потягивалось всем телом размеренно, как живой метроном.

– И тем не менее это крохотное создание гораздо интереснее огромных сордесов, – заключил Никольский. – Вот оно как раз представляет собой эволюцию в действии.

Обручев молча поднял брови.

– Судите сами, – пояснил зоолог. – Мы видели множество разнообразных… нептах, помилуй меня боже, привязалось слово! И все они были небольшого размера: самым крупным, пожалуй, можно считать ихтиорниса. Встречали также птерозавров нескольких видов. Все они были огромны и весьма схожи обликом и образом жизни. Объяснение такой картине я вижу только одно: птицы, еще не развив свои преимущства полностью, уже начали вытеснять птероящеров в те ниши, откуда выбить их будет не так легко – например, крупных крылатых охотников и падальщиков. Существо, которое мы так своевременно поймали, должно быть, реликт тех времен, когда птиц еще не существовало и за насекомыми охотились хищники другого рода. Смотрите, как здорово оно приспособлено к воздушной охоте!

На взгляд Обручева, мохнатое создание было приспособлено к тому, чтобы пугать впечатлительных барышень, хотя было в нем и своеобразное очарование, свойственное мелким пушистым зверюшкам. Огромные темные глаза смотрели жалобно – пока не замечаешь, что в них нет ни единого проблеска мысли. А уж когда существо приоткрывало широкую жабью пасть, шевеля перистыми усиками и обнажались мелкие острые зубы, всякая симпатия умирала напрочь.

– Насчет отсутствия крупных птиц вы не совсем правы, – заметил геолог. – В канзасских отложениях сантонского яруса – середины верхнего мела, – исследованных Маршем, найдены остатки гесперорниса, своеобразного мелового пингвина: нелетающий рыбоядный… хм. А ведь вы правы. С трудом могу представить себе ныряющего птерозавра. Птицам проще эволюционировать в плавающие формы, в то время как летательная перепонка не годится для ныряния и с трудом позволит оторваться от воды. Мы же видели, что сордесы хотя и выхватывают добычу из моря, но волн при этом крыльями не задевают.

– Вот вам и срез эволюционного процесса, – отозвался Никольский. – Когда более гибкая группа начала вытеснять менее гибкую, но процесс еще не завершился. Эти милейшие создания будут существовать до тех пор, пока существует их добыча – крупные сетчатокрылые, и пока… – он сбился, формулируя мысль, – пока неспециализированные птицы не станут более эффективными охотниками на эту добычу, чем достигшие предела приспособления птероящеры.

Он помолчал.

– Совершенство в эволюции – это не вершина. Это глубина падения.

– Тогда почему все живое тянется к нему? – спросил Обручев, вглядываясь в черные капельки звериных глаз.

– А почему все на свете падает вниз? – ответил зоолог вопросом на вопрос. – То, о чем мы говорили с товарищем Щукиным, – принцип наименьшего действия в применении к биологии.

Он рассеянно погладил птероящера по мохнатой спинке. Животное не обратило на это внимания, поглощенное попытками вырваться.

– А тебя, – ласково проговорил зоолог, обращаясь к своему пленнику, – мы с почетом доставим в столицу. Такой обширной аудитории, как будет у тебя, не знала ни одна дива. Тебя будут изучать выдающиеся биологи, тобой станут восхищаться монархи и аристократы. Спой, светик, не стыдись…