Уоррен Мерфи - Последний бой

И Ким Ир Сен ничего не сказал, но стал обдумывать услышанное. Потом он поинтересовался, где слышал Ми Чонг подобные вещи. На что Ми Чонг ответил, что читал о них в старинных книгах, где говорится о Синанджу.

– Это реакционные феодальные сказки, предназначенные для того, чтобы подавить стремление народных масс к свободе. Синанджу всегда был логовом бандитов, убийц и воров, – сказал Ким Ир Сен.

Но Ми Чонг напомнил ему о семи воинах и народном танке, а также рассказал о нечестном губернаторе.

Председатель стоял на своем. Но когда Ми Чонг сказал, что Мастер Синанджу обучил своим секретам белого человека, американца, и может обучить других американцев, то председатель выслал всех, кроме Ми Чонга, из своего кабинета.

И очень тихо, чтобы даже и стены не услыхали, он сказал Ми Чонгу:

– Я встречусь с этим бандитом. Отправимся вместе. Но предупреждаю: если он окажется просто лакеем-прислужником империализма, то ты будешь отвечать перед президиумом и политбюро.

– Этот не лакей.

– Хорошо. По дороге ты расскажешь, что он хочет от нас.

И поскольку Ми Чонг был не дурак, то каждый раз, когда председатель спрашивал о том, чего хочет Мастер, он очень умело отвечал, или восхваляя мощь народной армии, или упоминая японцев, которых все ненавидели.

И вновь Ми Чонг вернулся в дом Мастера Синанджу и спросил разрешения войти. И когда Ким Ир Сен увидел, что тот поклонился по старому обычаю, то плюнул на пол.

– Логово феодализма, – сказал он.

– Свиньи и лошади гадят и пускают слюни на пол. Поэтому их держат в хлеву, – сказал Мастер Синанджу.

– Знаешь ли ты, старик, кто я? Я Ким Ир Сен.

– А я Чиун.

– Следи за своим языком, Чиун.

– Я не плюю на пол. Ты, вероятно, научился этому от русских.

– Ты бандит и прислужник империалистов, – сказал неосторожно председатель, будучи очень рассержен.

– Если бы ты не был вождем нашего народа на Севере, – сказал Чиун, – я бы умертвил тебя, как свинью к обеду. Однако я сдержусь и поспорю с тобой.

– Разве может лакей спорить и рассуждать? – сказал председатель. – Все твои рассуждения льют воду на мельницу твоих белых хозяев. Я служу Корее.

– Еще до того, как ты появился на свет, молодой человек, – сказал Чиун, – Синанджу существовала. Синанджу пережила вторжение монголов, китайских правителей, японских завоевателей, русских. Все они сгинули, а мы остались и будем здесь после Ким Ир Сена. Но я говорю с тобой, ибо после стольких лет у Кореи есть свой вождь. Это ты, хотя ты и из Пхеньяна.

Услышав это, Сен сел. Но он не поклонился, не снял ботинки, как того требовал обычай. И Ми Чонг слушал с большим вниманием. Когда заговорил Чиун, он понял, что все уладится, ибо Мастер был мудр.

– Ты пришел сюда искать мудрости у Синанджу, иначе зачем же председателю приезжать в эту бедную деревню? – спросил Чиун.

И Сен согласился.

– Ты назвал меня лакеем, – сказал Чиун.

И Сен согласился.

– Но кто лакей? Разве это я отдал Корею русским? Разве это я вступил в союз с китайцами? Разве это я поддерживаю арабов, негров или даже белых, лишь потому, что они признают одну и ту же форму правления?

– Это наши союзники, – сказал Сен. – Русские дают нам оружие. Китайцы дрались за нас с американцами.

Чиун улыбнулся.

– Русские дали оружие, потому что они ненавидят американцев. Китайцы дрались, потому что они ненавидят американцев. Нам повезло, что те и другие ненавидят друг друга, в противном случае они бы сидели в Пхеньяне, а не ты. Что же до арабов, негров и белых, то они очень далеко и не принадлежат к желтой расе. Японцы алчны, китайцы вороваты, русские – просто свиньи, а что касается корейцев, живущих на Юге, то они готовы совокупляться с утками, будь у тех отверстия пошире.

При этих словах Сен захохотал.

– У этого человека трезвый взгляд на вещи, – сказал он Ми Чонгу. – Кто виноват в том, что я назвал его лакеем? Кто меня дезинформировал?

А Чиун опять заговорил:

– Но мы должны с сочувствием относиться к нашим братьям на Юге, так как они не виноваты. Такова их натура.

Ми Чонг ахнул, ибо никто никогда не осмеливался говорить что-либо хорошее о тех, кто жил за тридцать восьмой параллелью.

– Я тоже так думаю. Они не могут не быть тем, что они есть, – сказал Сен.

– И Пхеньян не самое лучшее из мест. Там портятся хорошие люди, – сказал Чиун.

– Я родился не там, а в Мангендэ, – сказал Сен.

– Красивая деревня, – сказал Чиун.

– Синанджу тоже красивая деревня, – сказал Сен.