Уоррен Мерфи - Последний бой

За грядой темных гор Чиун увидел приближающуюся цепочку огней.

– Очень смело со стороны твоего деда говорить так. Надеюсь, что мои дары смягчают сердца жителей деревни.

– Мы ни разу не получали золота, о Мастер. Оно шло Трудовой партии. Они и в этом году были здесь, чтобы забрать его, но когда увидели, что вы вернулись, то бросились за помощью. Я осталась одна, потому что весь год учила речь на случай вашего возвращения.

– Так вы соблюдали обычаи и не получали денег? – спросил Чиун.

– Да, Мастер. Ибо без вас мы просто бедная деревня. Но с вами мы – родина Мастера Синанджу, и, что бы ни творилось в мире, Синанджу не исчезнет благодаря вам и вашим предкам. Так меня учили. Простите, что я забыла слово «милосердно».

Услышав это, Чиун заплакал, прижав девушку к груди.

– Знай же, дитя мое: теперь ты и твоя семья забудете о невзгодах. Вы будете счастливы. Клянусь жизнью! Пока вы не возрадуетесь, не зайдет солнце. Вас больше не будут презирать в деревне. Так как среди прочих только вы остались верны и чисты.

И чтобы утешить девушку, Чиун пошутил, что обычно те, кто его приветствовал, забывали слово «восхищение».

И тут жители деревни окружили их, и человек, которого называли «Товарищ капитан», бывший рыбак, обратился к Чиуну, Мастеру Синанджу, стоявшему возле своих сундуков. Окруженный вооруженными людьми, Товарищ капитан держался храбро.

– От имени жителей Синанджу я конфискую это имущество в пользу Корейской Народно-Демократической Республики.

И стоявшие вокруг стали кричать, радоваться, хлопать в ладоши, потрясать ружьями и стучать по броне большого танка, на котором они приехали, дабы показать свою силу.

– Если так, – сказал Чиун, – то кто первый наложит руку на имущество Мастера? Кто?

– Мы сделаем это все разом.

И Мастер Синанджу улыбнулся и сказал:

– Да, вы сейчас вместе, но чья-то рука окажется первой, и этой руке больше не суждено будет ни к чему прикоснуться.

– Нас много, а ты один, – сказал Товарищ капитан.

– Слушайте! Коров мало, а навоза много, и всякий с презрением топчет навоз. Вот что я о вас думаю. Если бы вы заполнили весь берег, я бы все равно прошел сквозь вас, ибо здесь есть только один достойный человек – вот это дитя.

И они смеялись над Мастером Синанджу и проклинали внучку плотника, обзывая ее нехорошими словами. И Товарищ капитан сказал жителям Синанджу:

– Давайте возьмем его имущество, так как нас много, а он один.

И они бросились вперед с криками радости, но остановились перед сундуками, с которыми прибыл Мастер. Ни одна рука не дерзнула прикоснуться к ним, ибо никто не хотел быть первым. Все замерли. Тогда капитан сказал:

– Я буду первым. И если я погибну, бросайтесь на него.

И когда он коснулся сундуков, Чиун, Мастер Синанджу, сказал остальным, что тот, кто первым поднимет руку на Мастера, погибнет.

И с этими словами он убил капитана, и остался лежать Товарищ капитан подле сундуков, но никто не сдвинулся с места. Тогда одна старуха, жившая на севере деревни среди торговцев, сказала, что они сильнее Чиуна, Мастера Синанджу, ибо у них есть танк. И бросились к танку все, кроме осыпанной бранью внучки плотника. Только она одна осталась с Мастером Синанджу.

Но когда танк приблизился к Мастеру Синанджу, он совершил могущественными руками столь искусное движение, что сначала лопнула одна, затем другая гусеница, и танк увяз в прибрежном песке под собственной тяжестью, словно пьяный, который не может сдвинуться с места, отягощенный выпитым вином.

И Чиун взобрался на беспомощный танк и заклинил верхний люк. Затем непостижимым для простого смертного образом остановил вращение башни и могущественными руками перерубил смертоносное орудие, могущее убить многих.

В днище танка тоже были люки, но они не открывались, так как танк глубоко увяз в мокром песке.

– С теми, кто внутри, покончит прилив, – сказал Мастер Синанджу, и раздались из танка стоны и рыданья. Ибо солдаты, сидевшие там, хотя и были из Пхеньяна, но понимали, что настанет время прилива и он поглотит их, и просили они о снисхождении.

Но Чиун и слышать не хотел об этом, и он собрал людей вокруг себя и так говорил:

– Кроме этой девушки, никто из вас не увидит завтрашнего дня. Вы хотели отобрать силой мои дары и опозорили имя Дома Синанджу.

Но девушка умоляла Чиуна пощадить людей, которые боялись злых правителей в Пхеньяне, рассылавших приказы на бумаге, чтобы народ их исполнял. Она просила его разделить дары среди всех, и Мастер Синанджу отвечал, что, хотя никто из них не достоин этого, они получат свою долю, потому что она просит за них. И те, что сидели в танке, тоже просили пожалеть их.