Жан-Мишель Тибо - Жан–Мишель Тибо Избранница богов

Но этому не бывать!

Они наверняка были где–то поблизости. Витра, сжав зубы, двинулась дальше.

Армия зла разбилась о крепостные стены, но тут же нахлынула новая волна направляемых дакини чудовищ. Появились осадные башни на колесах. Они придвинулись к стенам города, над которыми, вырывая когтями камни из стен и обрушивая на оборонявшихся потоки огня, летали драконы.

Страх покинул Амию. Теперь, глядя на эту бойню, она испытывала только отвращение, и ей хотелось как можно

скорее вернуться обратно… К чему задерживаться в мире, который никак не связан с тем, в котором они живут? Раз у нее есть дар, почему бы не использовать его во благо тем, кто рядом? Три–Глаза должна научить ее исцелять больных, усмирять боль, прогонять нужду и, конечно, танцевать…

Молния ударила в землю в нескольких шагах от девочки, породив раскат грома, подобный пушечному выстрелу. Строй идущих на приступ армий нарушился.

— Это она! Клянусь Куберой, славным владыкой якшей! — воскликнула Три–Глаза.

Амия задрожала. Посреди когорты мертвецов появилась Витра.

Витра, которая до этого мгновения была нечувствительна к невидимым проявлениям магии, закричала от страха. Она только что вошла в грот, населенный ужасающего вида изваяниями дайкини, образовавших адский круг, перед которыми, безмолвные, погруженные в состояние созерцания, стояли колдунья и Амия. Витра бросилась было к девчонке с намерением проломить ей голову. Но не успела она и шагу ступить, как ее, словно воду через трубку, вынесло в иной мир.

И снова ударила молния.

Со всех сторон Витру окружили мертвецы и демоны.

— Ее они видят, — пробормотала Три–Глаза.

Они видели ее, но нападать не спешили. Одна из дакини, покрытая кровью, восседала на мангусте с кривыми клыками. Она выехала из строя, но, хотя ее лицо источало ярость, нежеланную гостью не тронула. Наоборот, она отстранилась, как и остальные воины преисподней.

Вокруг Витры, выронившей свой посох, образовался широкий круг.

— Помогите мне! — взмолилась она, протягивая руки к Три–Глаза и Амии. — Я не могу идти. Помогите мне уйти отсюда, вы ведь можете!

И тогда содрогнулась земля… В воздухе возник черный вихрь, постепенно обретая очертания женской фигуры. Это

была богиня Кали. За считанные мгновения она достигла огромных размеров, и порождения зла стали в ужасе разбегаться. Кали посмотрела на трясущуюся от страха Витру, потом приблизила к ней палец и отодвинула ногтем в сторону.

— Тебе нечего делать в этом мире. Время твоей жизни еще не истекло. Тебе предстоит страдать. Скоро я приду за твоей душой. Уже скоро…

Витра исчезла. Кали обратила свой пылающий взор на Три–Глаза и Амию, и этого оказалось достаточно, чтобы их сознание закрылось.

Три–Глаза и Амия очнулись в пещере — ошеломленные, дрожащие. У их Ног лежала Витра. Колдунья и девочка невольно обнялись, услышав крик. Но этот голос принадлежал не Кали. Это кричал Пайод, который нашел свою супругу недвижимой. С ним пришли обе служанки. Пайод подбежал к Витре, приподнял ее. Она еще дышала.

— Помогите мне отнести ее в деревню, — попросил он.

Три–Глаза никак не отозвалась на его просьбу.

— Помоги моему брату, — попросила Амия, беря в свои руки руку колдуньи.

И Три–Глаза согласилась.

Покой ночи нарушал только стрекот кузнечиков да чей–то шепот. Город еще не уснул. Да и сможет ли он уснуть? Фанатики–мусульмане молились на пороге Мекка Масджид — древнейшей мечети Хайдарабада. Кирпичи для ее главного свода были доставлены из самой Мекки.

Саджилис вслушалась в слова молитв. На лице ее читалось презрение. Как и все индуисты, она с молоком матери впитала ненависть к исламу. Ее предки в свое время сражались с персидскими завоевателями. Придет день, и ее потомки прогонят их из страны. А пока приспешники Магомета нарушали покой этой дивной, расшитой звездными нитями ночи.

— Пусть замолкнут! — крикнула она, обращаясь к изваянию богини Дурги.

Это был приказ. Так совпало, что как раз в этот момент голоса молящихся смолкли, но Саджилис была уверена, что

это произошло по воле богини. Она тотчас же пала ниц перед статуей божественной воительницы с разгневанным лицом.

— Я построю тебе храм на холме возле Муси. Крышу и шпили прикажу покрыть золотом, и они вознесутся над минаретами Мекка Масджид!

Самонадеянны и дерзки были ее слова: знаменитая хайдарабадская мечеть была одним из высочайших сооружений мира. В дни праздника ее посещали до десяти тысяч верующих. Но Саджилис верила в то, что обещала. Она готова была потратить миллионы рупий, лишь бы умилостивить Дургу. Принцесса долго молилась своей покровительнице. Когда же * сердце ее исполнилось благодати, она обернулась к служанкам, которые, стоя в тени, ожидали ее указаний.