Жан-Мишель Тибо - Жан–Мишель Тибо Избранница богов

— Могущественный господин, забери меня с собой! Умоляю тебя! Именем Вишну возьми меня к себе на службу!

Мишель растерянно смотрел на появившуюся неизвестно откуда девочку. Она отчаянно хваталась за его сапог, во взгляде ее читался страх.

— Я умею готовить, шить… Умею петь! — добавила она взволнованно.

— Будь осторожен, — услышал Мишель шепот подъехавшего ближе Дхамы.

Жители деревни переговаривались между собой. Лица некоторых выражали враждебность. Такого с Мишелем прежде не случалось. В любую секунду мог вспыхнуть конфликт. Надвигалась гроза, и не только в природе, но и в умах людей.

— Амия, оставь чужестранца в покое! — угрожающе крикнул молодой мужчина.

По всему было видно, что он тут главный. Мишель повернулся к нему.

— Где родители этой девочки? — спросил он.

— Я Пайод, ее старший брат. Мы скорбим о наших умерших родителях, мы как раз возвращаемся с их похорон.

— Хм–м–м… — протянул Мишель.

— Моя сестра Амия не может смириться с тем, что они умерли. Прости ее, — добавил Пайод.

— Они сожгли маму! — рыдала Амия, — Забери меня с собой, — повторяла она снова и снова. — Я не хочу быть их рабыней!

Сердце Мишеля сжалось. Это было ужасно, но что он мог поделать? Он представил, как маленькая девочка смотрит на умирающую в страшных муках мать. Теперь ее лицо, лицо заплаканного ангела, было обращено к нему… И он ничем не мог ей помочь. Девочка принадлежит своей семье.

— Я не могу взять тебя с собой, — глухо сказал он.

Амия со стоном отпустила его сапог и словно окаменела,

глядя на него своими огромными глазами. Она не пыталась вырваться, когда ее брат грубо схватил ее. Пайод же взял ее на руки и пошел прочь.

Они уже далеко отъехали от селения, когда душу Мишеля начали терзать муки совести. Амия и ее глаза, полные мольбы, то и дело возникали перед его внутренним взором. Он думал о том, что наверняка мог бы выкупить девочку у ее брата и привезти ее к Хирал. У них не было детей, и это стало для пары настоящей трагедией. Хирал, как и многие храмовые проститутки, была бесплодной, поскольку в свое время принимала приготовленные для нее жрецами специальные сильнодействующие снадобья. Жизни не суждено было зародиться в ее выхолощенном чреве.

Мишель представил, как Хирал впервые смотрит на Амию, как обнимает ее, гладит ее волосы, как учит и воспитывает девочку…. Хирал — заботливая мать…

«Она была бы счастлива. Так счастлива!..»

Фантазия у него разыгралась. Он уже видел маленькую Амию во дворце, одетую в красивейшее сари, с улыбкой на устах. Это было бы и для него началом новой жизни, потому что ему очень хотелось стать отцом. Мысли унесли Мишеля далеко–далеко, и он отпустил поводья, положившись на своего коня. Он представил, как направляет девочку, словно она и правда была его дочерью, представил, как она проходит

обряд упанаяны1 и становится дважды рожденной. Он прекрасно знал, что над девочкой, чьи родители не были членами трех первых варн, обряд не совершается. К тому же женщины редко допускались к изучению Вед. Но для своей дочери Хирал и Мишель добились бы такого права. Девочка выучила бы на память священные тексты, изучила бы грамматику, азы поэзии, астрономию и математику. Подобно Хирал, она постигла бы основы искусств…

— А я бы научил ее говорить по–французски, — сказал Мишель вслух, чем привлек внимание Дхамы.

— Ты со мной разговариваешь? — с озадаченным видом спросил монах.

Он видел, что Мишель никак не может прийти в себя после того инцидента на берегу Ганги.

— Нет.

— Что с тобой, друг мой?

— Я все время думаю об этой девочке. Она выглядела такой несчастной! Я мог бы дать ее семье денег и взять ее к себе на службу…

— Было бы о чем печалиться! Забудь! Ты не можешь спасти всех несчастных детей. Их в этой стране миллионы.

— Но эта девочка, Амия, не похожа на других детей…

— Ты стареешь, Мишель.

— Да, ты прав. Я старею. Я старею, и у меня нет наследника, — заключил он и пустил лошадь крупной рысью.

Ему хотелось побыть одному, чтобы совладать с грустью и смятением. Мишель отъехал подальше от каравана. Лицо Амии стояло у него перед глазами. Он никогда не сможет его забыть.

Обряд упанаяны считался как бы вторым, духовным рождением. Он знаменовал собою вступление в первый из четырех этапов жизни> обязательных для каждого арийца — стадию брахманского ученика (брахмачарыо).

— Она нечистая! — прогремел голос Витры.

— Как это — нечистая? — удивился Пайод.