Дин Кунц - Полночь

– Им незачем волноваться, – прокомментировал Сэм. – Для посторонних, в том числе для прессы, город откроют не раньше, чем через несколько недель.

Вертолет доставил их в международный аэропорт Сан-Франциско, где их уже ждали билеты на самолет до Лос-Анджелеса. В аэропорту Сэм успел заметить несколько броских заголовков на газетных стендах:

ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ – ПРИЧИНА ТРАГЕДИИ НА ПОБЕРЕЖЬЕ. СУПЕРКОМПЬЮТЕР СОШЕЛ С УМА.

Все это было, конечно, полной чепухой. Суперкомпьютер «Новой волны» вовсе не был системой искусственного интеллекта. Пока такой системы не было создано нигде на земле, несмотря на то, что тысячи ученых боролись за право первыми создать искусственный, думающий мозг. Суперкомпьютер вовсе не сошел с ума, он просто обслуживал определенные программы, как и всякий обычный компьютер.

Перефразируя Шекспира, Сэм подумал: «Ошибки кроются не в технологиях, а в нас самих».

В эти дни, однако, многие проклинали творцов новой компьютерной техники – точно так же, как столетия назад представители менее развитых культур проклинали пророков новых религий.

Тесса обратила внимание Сэма на другой заголовок:

СЕКРЕТНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ ПЕНТАГОНА – ПРИЧИНА ТАИНСТВЕННОЙ ТРАГЕДИИ.

Пентагон был излюбленным «козлом отпущения» в некоторых кругах, его почти обожали за возможность приписать ему все мыслимые и немыслимые грехи, так как точное наименование источника всех зол всегда делало жизнь более простой и легкой для понимания. Для тех, кто предпочитал такой образ мыслей, Пентагон был просто находкой, он был как старый добрый Франкенштейн, пугавший, но зато очень удобный для понимания.

Крисси вытащила из кучи газет специальный выпуск самой крупной иллюстрированной газеты, с первой до последней страницы заполненный комиксами о событиях в Мунлайт-Кове. Она показала Тессе и Сэму на центральный заголовок:

ИНОПЛАНЕТЯНЕ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ НА ПОБЕРЕЖЬЕ КАЛИФОРНИИ. ЧУДОВИЩНЫЕ ЛЮДОЕДЫ НАВОДНИЛИ ГОРОД

Все трое посмотрели друг на друга, а потом дружно рассмеялись. Крисси смеялась впервые после многих мрачных дней. Это был, конечно, смех сквозь слезы, и в нем чувствовалась слишком большая доля иронии для девочки одиннадцати лет, это был, пожалуй, даже меланхолический смех, но главное, что она все же наконец рассмеялась. Услышав этот смех, Сэм почувствовал себя гораздо лучше.

Джоэл Ганович, репортер информационного агентства ЮПИ, вот уже несколько дней кочевал по периметру Мунлайт-Кова, перебираясь от одного дорожного поста к другому. Он приехал сюда уже в среду утром. Ночи он проводил прямо на земле, забираясь в теплый спальный мешок, в качестве туалета использовал окрестные леса, а еду ему приносил безработный столяр из Абердин-Уэлса. Никогда еще ему не доводилось так сильно привязываться к сюжету, о котором нужно было делать репортаж. И непонятно, почему так произошло. Да, конечно, это самое необычайное событие за последнее десятилетие, возможно даже, ничего подобного вообще никогда раньше не случалось, но почему он так глубоко влез в это дело? Он был буквально одержим желанием докопаться до истины. Его собственное поведение было для него загадкой.

И он был не единственным журналистом, потерявшим сон из-за событий в этом крохотном городишке.

Хотя вся история трагедии в Мунлайт-Кове была подробно изложена для журналистов в ходе четырехчасовой пресс-конференции еще в четверг вечером, хотя репортеры уже не по одному разу опросили те двести человек, которым удалось выжить, им все казалось мало, хотелось еще и еще большего.

Ужасная смерть всех жертв эксперимента – а их насчитывалось около трех тысяч, гораздо больше, чем в Джонстауне, – произвела на читателей газет и зрителей телепрограмм такое сильное впечатление, что они были готовы слушать и читать про подробности трагедии бесконечное число раз. К пятнице интерес к теме не только не ослаб, а, наоборот, усилился.

Но Джоэл чувствовал, что публику интересует не масштаб трагедии и не ее мрачные подробности. В этой истории было еще нечто, хватающее за душу.

Итак, в десять часов утра в пятницу Джоэл сидел на своем скатанном спальном мешке на краю поля, тянущегося вдоль шоссе. Он находился всего в десяти ярдах от северного контрольно-пропускного пункта в Холливел. Джоэл радовался теплому октябрьскому утру и размышлял как раз об удивительной притягательности для людей той истории, которая совсем недавно потрясла этот городок. Он начинал думать, что причина тут скорее не в относительно современной проблеме конфликта человека и машины, а в вечных вопросах о долге и праве, о прогрессе и варварстве, о вере и неверии, разрывающих душу каждого человека.