Дин Кунц: Лицо страха

— Ты слышал детали, которые он описал? Цвет ее глаз? Ее имя? Он убедил меня.

— Пока жертва не будет найдена, ты не узнаешь, точны ли были детали.

— Они были точными, — произнес Прайн. Он допил свой коньяк и вновь наполнил стакан. Он мог выпить изрядное количество виски и не опьянеть. Ел он также неимоверно много, но не полнел. Он постоянно был охоч до молоденьких хорошеньких женщин и обычно забирался в постель с двумя сразу. Он был не просто мужчиной средних лет, безуспешно пытающимся продлить свою молодость. Ему жизненно необходимы были виски, еда и женщины — и все это в огромных дозах. Большую часть своей жизни он боролся со скукой, глубокой и постоянной обыденностью, царившей в окружающем мире. Энергично шагая и потягивая свой коньяк, он произнес:

— Зеленоглазая женщина по имени Эдна... Он прав. Мы прочтем об этом уже в завтрашних газетах.

— Ты не можешь знать...

— Если бы ты сидел рядом с ним, Пол, у тебя не было бы сомнений в этом.

— Но не странно ли, что его видения появились тогда, когда ты пытался уличить его?

— Уличить в чем?

— Ну... в том, что он брал деньги.

— Если даже он когда-либо и получил больше денег, чем просто компенсация его расходов по работе, то у меня нет доказательств, — сказал Прайн.

Сбитый с толку, Стивенсон спросил:

— Тогда почему ты занимался им?

— Я хотел сломать его, представить лепечущим, беззащитным дураком, — улыбнулся Прайн.

— Но если он не был виновен...

— Он виновен в другом.

— В чем?

— Ты узнаешь об этом.

Стивенсон вздохнул:

— Ты наслаждаешься унижением тех, кого приглашаешь на телевидение.

— Конечно.

— Но почему?

— А почему бы и нет?

— Это дает чувство власти?

— Не совсем, — откликнулся Прайн. — Я наслаждаюсь тем, что выставляю их дураками — политиков, священников, поэтов, философов, бизнесменов, генералов и адмиралов. Большинство людей — глупцы. Я показываю сидящим у телевизоров, что их лидеры такие же тупоумные, как и они сами, — он отхлебнул немного коньяку. Когда он снова заговорил, его голос стал жестче: — Может, когда-нибудь все эти идиоты перегрызут друг другу глотки и оставят мир тем немногим из нас, кто может оценить его.

— О чем ты говоришь?

— Разве я говорю не по-английски?

— Ты говоришь с такой злобой.

— У меня есть на это право.

— У тебя? После твоего успеха?

— Ты не пьешь, Пол?

— Нет. Тони, я не понимаю...

— Я думаю, тебе следует выпить.

Стивенсон чувствовал, когда следует поменять тему.

— Я действительно не хочу пить.

— Ты когда-нибудь был вдрызг пьян?

— Нет. Я не любитель выпивать.

— Ты когда-нибудь занимался любовью с двумя девицами сразу?

— А зачем мне все это нужно?

— Ты не берешь от жизни все, что должен, — сказал Прайн. — Ты не набираешься опыта. У тебя нет достаточной свободы. Это единственный твой недостаток, Пол, правда, еще — твои носки.

Стивенсон посмотрел на свои носки:

— А что не так с моими носками?

Прайн отошел к окну. Он смотрел не на сверкающие огни города, а на их отражение в стакане. Он подмигнул себе. Он чувствовал себя великолепно. Намного лучше, чем раньше, и все благодаря Харрису. Ясновидящий привнес некоторое волнение и чувство опасности в его жизнь, новую цель и интерес. Хотя Грэхем Харрис еще не знал этого, но он стал главной целью в карьере Прайна.

«Мы раздавим его, — счастливо подумал Прайн, — сотрем с лица земли». Он повернулся к Стивенсону:

— А ты уверен, что никто не звонил? Мне должны были позвонить.

— Нет. Никто.

— Может, ты выходил отсюда на минуту?

— Тони, я не дурак. Поверь мне. Я был здесь все время, и тебе никто не звонил.

Прайн осушил свой второй стакан коньяку. Он обжег ему горло. Долгожданное и приятное тепло разливалось по телу.

— Почему бы тебе не выпить со мной?

Стивенсон встал и потянулся:

— Нет. Я уже должен идти.

Прайн подошел к бару.

— Ты пьешь коньяк чересчур быстро, Тони.

— У меня праздник, — сказал Прайн и добавил в свой стакан льду и коньяку.

— В честь чего?

— В честь еще одного развенчанного дурака.

Конни Девис ждала Грэхема в их квартире на Гринвич-Виллидж, когда он пришел домой. Она взяла у него пальто и повесила в шкаф.

Она была хорошенькой. Тридцати четырех лет. Изящная. Брюнетка. Серые глаза. Прямой нос. Полные губы. Эффектная.

Она владела небольшим доходным антикварным магазином на Десятой улице. В бизнесе она крепко стояла на ногах.

Последние восемнадцать месяцев она и Грэхем жили вместе. Их отношения были полны искренней любовью, какой до сих пор не знал ни один из них.