Этан посмотрел на подарки, выложенные на столе между компьютером и телефонным аппаратом. Божьи коровки, улитки, обрезки крайней плоти…
Его взгляд вернулся к телефонному аппарату. Индикаторная лампочка. Линия 24.
Едва слышный голос, доносящийся с обратной стороны Луны, который прошлым вечером он полчаса слушал по этому телефонному аппарату, с тех пор отдавался в его сердце. И еще слабый голос, который он вроде бы слышал этим утром в кабине лифта, звучащий вместо музыки из динамика громкой связи.
Банка из-под пирожных, набитая фишками для «Скрэббл», книга «Лапы для размышлений», сшитое яблоко с глазом внутри…
В кабине лифта он нажал на кнопку «СТОП» не для того, чтобы подольше послушать голос. У него возникло ощущение, что, спустившись в гараж, гаража он там не найдет. Только плещущуюся черную воду. Или пропасть.
И одновременно он чувствовал: эта абсурдная фобийная реакция являла собой сублимацию более реального страха, наличие которого он не хотел признавать. И вот теперь ему стало ясно: еще чуть-чуть, и он поймет, что же это за страх.
Внезапно он понял, что воспринимаемая им реальность — осколки цветного стекла в трубке калейдоскопа. И рисунок, который он видел всегда, вот-вот изменится, станет другим, завораживающим и страшным.
Божьи коровки, улитки, обрезки крайней плоти…
Линия 24, занятая.
Далекий голос, эхом звучащий в памяти, меланхолический, как крики чаек в тумане: «Этан, Этан…»
Телефонные звонки из мира мертвых.
Божьи коровки, улитки, обрезки крайней плоти…
Индикаторная лампочка: крошечная копия светового купола над больницей Госпожи Ангелов, последняя из телефонных линий, последняя ниточка, последний шанс, последняя надежда.
Этан уловил аромат роз. В его квартире роз не было.
Перед мысленным взором возникли розы на ее могиле: красно-золотистые бутоны на мокрой траве.
Аромат усилился. Настоящий, не воображаемый, более сильный, чем в магазине «Розы всегда».
По коже поползли мурашки, волосы на затылке встали дыбом, не от обыденного страха, от смиренного трепета. Скрутило желудок.
У него не было ключа от запретной комнаты за синей дверью, где автоответчик записывал все звонки по линии 24. Внезапно он понял, что никакие ключи ему и не нужны.
Повинуясь интуиции, которой доверял, пусть и не мог найти логического объяснения, Этан выбежал из квартиры и по черной лестнице взлетел на третий этаж.
Привязанный двумя канатами к толстым ветвям коралловых деревьев, а третьим, в носовой части, к грузовику, дирижабль напоминал пойманную на крючок рыбину, чуть подрагивающую от дуновений ветра, но жаждущую взмыть в глубины неба.
Серый, китообразный, тридцати футов в длину и десяти или двенадцати в диаметре, этот дирижабль не шел ни в какое сравнение с теми, что выпускались «Гудйиром» [83], но Корки он казался огромным.
Левиафан неспешно покачивался, подсвеченный двумя фонарями, установленными на взлетной площадке. Продолжающийся дождь серебрил его бока. Понятное дело, в Бел-Эре такого чудовища не видели уже многие десятилетия. Здесь он казался совершенно неуместным.
Поиски признаков начавшейся реализации вселенского заговора занимали не все свободное время Трот-тера. Он еще был и страстным воздухоплавателем. И душа его успокаивалась, лишь когда он поднимался в небо, путешествуя с ветром. Когда он находился над землей, агенты зла не могли схватить его и бросить в зловонную темницу, где светились бы только красные глаза крыс.
Ему принадлежал не только обычный воздушный шар, ярко раскрашенный, с пропановой горелкой, корзиной для пилота и пассажиров, в котором он любил летать один, ранним весенним утром или золотым летним вечером. Участвовал он и в гонках, когда в воздух одновременно поднимались двадцать или тридцать воздушных шаров и стаей плыли по небу.
Но движение шара, надутого горячим воздухом, полностью определял и контролировал ветер. Пилот не мог обеспечить приземления в нужной точке и в заданное время.
Для штурма Палаццо Роспо требовался более маневренный воздушный корабль, который мог лететь не только по, но и против слабого ветра. А также подниматься без рева пропановой горелки, заставляющего лаять всех собак в радиусе четверти мили. Более того, корабль этот должен был обеспечивать плавный и медленный спуск, а в нижней точке спуска — зависание над местом высадки.
Троттер наслаждался изумлением и восторгом, которые выражали другие воздухоплаватели, когда он оставлял воздушный шар дома и привозил с собой этот маленький дирижабль. Троттер чурался людей, не стремился к общению, но ему нравилось быть в центре внимания участников воздушных гонок.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу