Дин Кунц - Лицо в зеркале

На «Алло» ему ответило молчание. Ничего не изменилось и после второго «Алло».

Мелькнула мысль, а может, это тот самый извращенец Фрика.

Но он не слышал тяжелого дыхания. Лишь тишину открытой линии и тихое, на пределе слышимости, потрескивание статических помех.

Этану редко звонили так поздно: до полуночи оставались считанные минуты. Учитывая столь поздний час и события прошедшего дня, он решил, что даже такое вот молчание может быть существенным.

То ли сработал инстинкт, то ли воображение, точно он сказать не мог, но он чувствовал, что на другом конце провода кто-то есть.

За годы службы у него возникало немало ситуаций, когда от копа требовалось прежде всего терпение. Он слушал слушающего, отвечал молчанием на молчание.

Время шло, ветчина ждала. Так и не утолившему голод Этану еще и захотелось пить.

Наконец он услышал крик, повторившийся трижды. Голос едва слышался, не потому, что был слабым или говоривший шептал, просто доносился из далекого далека, мог показаться даже миражом звука.

Опять молчание, а по прошествии времени снова голос, такой же слабый, как раньше, столь эфемерный, что Этан не мог ручаться, мужчины это голос или женщины. Да что там, это мог быть крик птицы или зверя, вновь повторившийся три раза, приглушенный, словно доносился сквозь плотную пелену тумана.

Он уже и не ждал тяжелого дыхания.

А статические помехи, пусть и не прибавили громкости, стали угрожающими, острыми иголочками вонзались в барабанную перепонку.

Когда голос послышался в третий раз, дело не ограничилось повторяющимся вскриком. Этан уловил некую звуковую последовательность, которая что-то да означала. Слова. Пусть и неразборчивые.

Он словно поймал передачу далекойрадиостанции, на которую накладывались атмосферные помехи, вызванные, скажем, грозой. Гак же мог звучать голос вне времени, а может, сигнал, посланный, к примеру, обитателями ночной стороны Сатурна.

Он не помнил, как наклонился вперед. Не помнил, как его руки соскользнули с подлокотников, когда он упирался локтями в колени. Однако сидел в такой вот не самой удобной позе, прижав обе руки — одна сжимала трубку — к голове, как человек, которого мучают угрызения совести или согнуло отчаяние, вызванное получением каких-то ужасных новостей.

И хотя Этан изо всех сил пытался разобрать слова далекого абонента, смысл их ускользал от него, такой же неуловимый, как тени облаков, проецируемые лунным светом на холмистый ландшафт.

И действительно, когда он напрягал все силы, чтобы найти значение этих, возможно, слов, они полностью растворялись в статических помехах. Он подозревал, что голос зазвучал бы сильнее, а слова стали бы более ясными, если бы он расслабился, но не получалось. И хотя он прижимал трубку к голове с такой силой, что болело ухо, он ничего не мог с собой поделать, потому что боялся: стоит ему хоть чуть-чуть отвлечься, как слона прозвучат ясно, а он их пропустит.

Впрочем, монотонным голос не был. И хотя сами снова оставались загадкой, Этан уловил в голосе неотложность и мольбу, а еще, возможно, тоску и грусть.

Решив, что он уже минут пять безуспешно пытается

выудить слова из моря статических помех и молчания, Этан посмотрел на наручные часы. 12:26. Он просидел на телефоне полчаса.

Так долго и с силой прижатое к телефонной трубке ухо горело и пульсировало. Шея болела, руки затекли.

Удивленный и где-то сбитый с толку, Этан выпрямился. Его никогда не гипнотизировали, но он решил, что именно такие ощущения испытывает человек, окончательно выходя из транса.

С неохотой он положил трубку на рычаг.

Скорее всего, он слышал лишь намек на голос пустоты, намек, а может, слуховую иллюзию. И однако он вслушивался в него столь же яростно, как оператор гидролокатора субмарины вслушивается в пиканье своего прибора, чтобы уловить тот момент, когда приближающийся боевой корабль противника начинает сбрасывать глубинные бомбы.

Он не понимал, что делал. И почему.

И хотя в комнате не стояла тропическая жара, Этан рукавом рубашки стер со лба пот.

Он ожидал, что телефон зазвонит вновь. И подумывал о том, что лучше бы не снимать трубку.

Мысль эта встревожила его, потому что была ему чуждой. Почему не снимать трубку со звонящего телефонного аппарата?

Взгляд его прошелся по шести подаркам Райнерда, но остановился на трех маленьких колокольчиках из машины «Скорой помощи», в которой его никуда не везли.

Телефон не звонил две минуты, три, и тогда Этан включил компьютер и вновь вызвал на экран список телефонных звонков. Последним значился его звонок в отель, когда он попросил соединить его с Данни Уистлером.