Таня Карвер - Суррогатная мать

— Это правильно.

Он направился к «скорой помощи», но Анни его остановила.

— Босс, — сказала она. — Этот муж… Он чего-то недоговаривает.

— Что именно? Есть какие-то соображения?

— Просто темнит немного. Насчет того, где был сегодня после обеда. Вот, пожалуй, и все.

Фил невесело улыбнулся.

— Думаю, мы с тобой хорошо понимаем, что это может означать.

Анни тоже улыбнулась.

— Может, он подумал, что я отнесусь к нему с предубеждением. Возможно, он был бы счастливее, если бы это ему приходилось делить жену с кем-то еще.

Фил направился к карете «скорой помощи». Стояла поздняя осень, и на улице было уже довольно темно. Он читал, что какой-то писатель предложил отсчитывать шесть времен года вместо четырех, добавив еще по одному сезону в начале и конце зимы. И чтобы это время называлось «завершающее» и «открывающее». Время, когда мир закрывается, запирается в состоянии, больше похожем на смерть, чем на зимнюю спячку. Глядя на замершие голые деревья, окаймлявшие поселок, чувствуя на лице ледяное дыхание ветра, Фил был склонен согласиться с таким мнением. Мир заперся в оболочке, закрылся в себе. Вместе со всеми своими тайнами.

Фил подошел к машине. Там на кресле-каталке, завернувшись в одеяло, сидел мужчина. На вид лет около пятидесяти, определил для себя Фил, с лишним весом, лысеющий, но пытающийся это скрыть, в костюме, который кажется дорогим, но при этом сидит не очень хорошо. В руках мужчина держал кружку, но вид у него был отсутствующий, словно он об этом согревающем напитке не знал. Как не знал, что у него вообще есть руки.

Вспомнив его имя, Фил позвал:

— Мистер Идес!

Мужчина поднял голову. Казалось, его глаза расположены в конце темной глубокой пещеры и ему трудно оттуда что-то разглядеть.

— Я инспектор криминальной полиции Бреннан. — Фил протянул ему руку, и тот, оторвав ладонь от кружки, с тем же отсутствующим видом пожал ее. — Мне очень жаль…

Грэм Идес кивнул.

— Боюсь, что мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Еще один вялый, рассеянный кивок.

Фил приступил к вопросам. Он знал, что сейчас, пожалуй, самый неудачный момент для того, чтобы их задавать, но времени у него не было. Иногда ему везло: свидетель в состоянии шока мог с поразительной четкостью вспомнить что-то, что могло оказаться той самой ниточкой, потянув за которую, распутаешь весь узел, чем-то таким, с чем уже можно работать и извлекать дальнейшую информацию.

Грэм Идес явно был в шоке, и ему с большим трудом удавалось связно отвечать на вопросы. Чем дольше это продолжалось, тем понятнее становилось Филу, что шансов что-то раскопать сразу почти нет, но он не останавливался. Он помнил о том, что сказала Анни, снова и снова задавая одни и те же вопросы: где вы были сегодня после обеда, в какое время вы приехали домой, разговаривали ли вы с женой в течение дня, если да, то когда именно… И каждый раз получал одни и те же невнятные ответы. Он уже готов был сдаться и отложить допрос, когда Грэм Идес вдруг поднял глаза и схватил его за руку.

Озадаченный Фил удивленно посмотрел на него. Хватка была крепкой, но Фил подумал, что это связано не с тем, что к Грэму Идесу возвращаются силы. Скорее всего, это стресс вылился в какие-то маниакальные действия.

— Простите меня, — сказал Идес.

— Простить вас? — переспросил Фил, и сердце его учащенно забилось. Он не смел даже надеяться, что за этим последует признание. — За что?

— Это все моя вина. Простите меня…

Фил сел рядом с ним.

— За что вы извиняетесь?

— Я был… Я был… с Эрин. Я должен был быть дома, а я был с Эрин… — Из глаз его потекли слезы.

Фил сделал выводы из услышанного. Грэм Идес обманывал жену, но он, безусловно, не был убийцей. Просто неверный муж. Мучимый раскаянием, раздираемый угрызениями совести неверный муж.

Фил поднялся. Вряд ли Грэм Идес сейчас в состоянии рассказать что-то стоящее. Не в таком состоянии. И не в такой момент. Выйдя из машины, он обратился к полицейскому, который, стоя у задней дверцы, разговаривал с кем-то из медиков:

— Попробуй получить показания, когда он немного придет в себя.

Фил направился к дому. Больше откладывать было нельзя.

Возле его машины стояла Марина. Она уже переоделась: капюшон плащ-накидки плотно натянут на голову, на ногах бумажные бахилы на липучках. Она глубоко дышала. Фил заметил, что одна ее рука опять лежала на животе, второй она опиралась на автомобиль.

— Ты уверена, что действительно хочешь туда пойти? — спросил Фил, беря с заднего сиденья свой костюм и вынимая его из пластикового пакета.