Питер Джеймс: Убийственно красиво

Застегивая ремень безопасности, Джейни никоим образом не подозревала о направленных на нее с расстояния чуть более двухсот ярдов телескопических линзах цифровой фотокамеры «Пентакс», чье едва слышное пощелкивание тонуло в шуме моторов.

— Она выезжает, — сказал в трубку мобильника наблюдавший за девушкой мужчина.

— Ты уверен, что это она? — Стальной голос его собеседника прозвучал четко и отрывисто.

«Посмотреть на такую цыпочку — одно удовольствие», — подумал человек с «пентаксом». Даже через несколько дней круглосуточного наблюдения за Джейни — как у нее дома, так и повсюду, где она только бывала, — девчонка по-прежнему «била ниже пояса».

— Да, уверен, — буркнул он, хотя счел вопрос просто-напросто дурацким.

— Я в поезде! — проорал в мобильник сидевший рядом с Томом здоровенный жирный увалень с физиономией умственно отсталого младенца. — В поезде. В по-ез-де!.. Да-да, хреновая связь.

Тут поезд вошел в туннель.

— Твою мать! — буркнул Увалень.

Зажатый на скамье между ним справа и яростно строчившей что-то в блокноте девицей, источавшей тошнотворный приторно-сладкий запах духов слева, Том Брайс криво усмехнулся. Симпатичный тридцатишестилетний мужчина в шикарном костюме с приятным открытым лицом, в данный момент слегка осунувшимся от усталости, и спадающей на лоб темно-каштановой челкой, он то и дело ерзал в удушающей жаре вагона, утирая пот и чувствуя себя столь же неуютно, как приобретенный для жены букетик цветов в багажной сетке наверху. Температура в салоне зашкаливала за тридцать, но казалось, что гораздо жарче. В прошлом году Том ездил первым классом — в вагонах с кондиционером и не так плотно набитых, но сейчас приходилось экономить. Несмотря на то, что раз в неделю или около того он по-прежнему любил порадовать Келли цветами.

Полминуты спустя, стоило поезду вырваться из туннеля, Увалень снова нажал на кнопку мобильника, и кошмар возобновился.

— Только что проехали туннель! — проорал он так, словно они все еще находились там. — Да, мать твою, просто не верится! Неужто до сих пор никто не придумал такие провода или еще какую-нибудь хреновину, чтобы наладить нормальную связь? В туннеле, понимаешь? Кое-где в автомобильных туннелях она ведь уже есть, верно?

Том постарался отвлечься и сосредоточиться на электронной почте в ерзающем у него на коленях ноутбуке «Макинтош». Всего-навсего очередное паршивое завершение очередного паршивого дня в конторе. Ему надо было ответить более чем на сто писем, а их с каждой минутой становилось все больше. Он разбирал эти авгиевы конюшни каждый вечер, прежде чем отправиться в постель, — только это незыблемое правило помогало поддерживать рабочую форму на высоте. Какую-то часть составляли анекдоты (их Том собирался просмотреть позже), какую-то — не слишком благопристойные послания друзей со скабрезными картинками, которые он по опыту зарекся открывать в поезде: с тех самых пор, как, сидя рядом с почтенной леди, имел неосторожность заглянуть в очередное послание, где оказалась обнаженная блондинка, с увлечением орально ублажавшая осла.

Поезд постукивал и позвякивал, раскачивался и трясся, мелко вибрировал, въезжая в очередной туннель по пути к Брайтону… В щели приоткрытых окон над головой со свистом задувал ветер, а стук колес, отражаясь от невидимых в темноте стен, создавал гулкое эхо. Неожиданно в вагоне запахло старыми носками и копотью. Висевший на крючке кейс начал раскачиваться, и Том нервно посмотрел вверх, проверяя, не собирается ли тот упасть. На пустой доске объявлений над головой толстой, неряшливого вида девицы в тесной юбке, читавшей журнал «Хит», кто-то коряво намалевал черной краской из баллончика: «ЧАЙКИ — ЗОСРАНКИ!»

Вполне в духе футбольных фанатов, подумал Том. Даже свои любимые ругательства не могут написать грамотно.

По его шее стекали струйки пота, проникая за воротник, и сшитая на заказ белая рубашка неприятно липла к коже. С каким бы наслаждением Том сейчас снял бы пиджак, распустил узел галстука, а заодно скинул слишком узкие черные туфли от Прады. Когда поезд наконец вырвался из очередного туннеля и он оторвал покрытое испариной лицо от монитора, воздух за окном мгновенно изменился: теперь он был напоен сладким и густым ароматом даунлендского разнотравья, а еще через несколько минут в нем появится и едва заметный привкус соли, принесенный ветром с Ла-Манша. После четырнадцати лет непрерывных разъездов Том мог с закрытыми глазами определить, когда приближается к дому.