Франк Тилье: Монреальский синдром

— Вообще-то представиться следовало скорее вам! Вы знаете, который час?

— Людовик… это Людовик Сенешаль… А это… это Люси?

Она тихонько вышла из комнаты в больничный коридор, освещенный лампами дневного света, зевнула, одернула пижамную рубашку — надо же выглядеть поприличнее. Вдали слышался плач новорожденных, казалось, плач этот стелется вдоль стен. Тишина в педиатрическом отделении — не более чем химера.

На то, чтобы разобраться, кто это звонит посреди ночи, понадобилось несколько секунд. Людовик Сенешаль?.. A-а, они пересеклись на сайте знакомств, после нескольких недель беспрерывных разговоров в чате встретились в одном из лилльских кафе и в конце концов расстались из-за того, что «не сошлись характерами». Их хватило тогда всего на семь месяцев.

— Людовик? Ты? Что случилось?

Люси услышала звон стекла — как будто стакан, упав на пол, разбился.

— Необходимо, чтобы кто-то ко мне приехал. Надо, чтобы…

Он задыхался, еле выговаривал слова, похоже, его охватила паника. Люси постаралась успокоить собеседника, предложила говорить тише: может, так будет легче.

— Не знаю, что случилось, Люси! Я был в своем «карманном кинотеатре», смотрел фильм и… Послушай, послушай, я больше ничего не вижу. Я включил полный свет, но это не помогло. Думаю, это… думаю, я ослеп. И номер набрал случайный, даже не набирал — просто ткнул куда попало…

Ну да, конечно, это вполне в духе Людовика Сенешаля — смотреть кино в четыре утра! Потирая ноющую поясницу, Люси принялась ходить туда-сюда вдоль широкого окна во двор, где располагалась группа клиник Лилльского университетского медицинского центра. Господи, как спину-то ломит — наверняка из-за этого чертова кресла с его дурацкой спинкой! Впрочем, и тело в тридцать семь лет куда как менее выносливо, чем раньше.

— Сейчас пришлю тебе скорую.

Наверное, Людовик ударился головой. Травма черепа или рваная рана способны спровоцировать такую симптоматику, и осложнение может стать фатальным.

— Пощупай голову и оближи пальцы — убедись, что нигде не кровит. Ну, что нет крови ни на голове, ни на висках, что из носу кровь не течет. Если кровь есть, приложи лед, замотай полотенцем. Скорая привезет тебя в одну из здешних клиник, и я смогу тебя навестить. Только не вздумай ложиться, оставайся на ногах. Адрес у тебя тот же?

— Да. Пожалуйста, скорее! Пожалуйста!

Она отключилась и рванула в приемный покой отделения скорой помощи, где попросила отправить к Людовику машину. В эти июльские отпускные дни события разворачивались слишком уж круто. Ее восьмилетняя дочка только что подцепила вирусный гастроэнтерит. Такого почти никогда не случается в разгар лета, просто жуткая невезуха… И эта болезнь — прямо как торнадо! Налетела на девочку — и вот тебе всего-то за двадцать часов полное обезвоживание! А Жюльетта при этом не может есть, не может пить — даже воды глотнуть не может. Врачи говорят, что бедняжке придется долго лежать в больнице, нужен покой, тщательный уход и искусственное питание. Ну и малышка не смогла поехать с сестрой Кларой в свой первый летний лагерь, а близнецы так тяжело переносят разлуку…

Люси облокотилась на подоконник. Глядя на вращающийся на крыше машины скорой помощи проблесковый маячок, она думала, что хоть в центральном комиссариате, хоть вне его, хоть во время отпуска, хоть в рабочее время жизнь всегда найдет способ одарить ее полной мерой дерьма.

Несколькими часами позже в двухстах километрах от Лилля глава Центрального управления по борьбе с преступлениями против личности Мартен Леклерк вглядывался в трехмерное изображение человеческого лица на экране «Мака». Он ясно видел мозг и еще несколько приметных зон: кончик носа, наружную поверхность правого глаза, козелок левой ушной раковины… Указывая на зеленое пятно, расположенное в верхней извилине левой височной доли мозга, Леклерк спросил:

— Стало быть — что? Оно появляется каждый раз, как я с тобой заговариваю?

Одетый в шапочку со ста двадцатью восемью электродами комиссар Франк Шарко, полулежа в гидравлическом кресле, глядел в потолок и не шевелился.

— Это центр Вернике, его задача — восприятие услышанного. Что у тебя, что у меня: стоит прозвучать чьему-то голосу — туда приливает кровь. Оттого там и появляется цветное пятно.

— Впечатляет…

— Не больше, чем твое присутствие здесь, рядом со мной. Может, ты и не помнишь, Мартен, но я приглашал тебя к себе выпить по стаканчику. Именно к себе. Потому что здесь, кроме их гнусного пойла, называемого «кофе», никому ничего не светит.