Сергей Абрамов - Мертвые не плачут

И приснилась ему ночью вода.

Она лилась откуда-то сверху, водопадом лилась, молотом била по лицу, по телу, ледяной была вода и сильной, и он ловил ее ртом, а кто-то кричал ему про кого-то, но он не слышал кто и про кого, потому что, кроме воды, ничего кругом не было…

Но вдруг и ее не стало.

Пастух резко сел на своем топчане. Поднял с пола часы: пять сорок семь натикало. Тринадцать минут не доспал… А видел во сне, как сообразил, вот что: водопад, лето, жара, недолгая передышка, десять здоровенных мужиков, как дети, прыгают под тяжелой и огромной водой, летящей со скалы и мощно, с ревом разбивающейся о другие скалы, а мужикам все по фигу, они двое суток шли по горам и отстреливались, шли и отстреливались и, вероятно, отстрелялись наконец, а тут – вода. Как счастье – вдруг и много. Ну и дорвались…

А тут с горы рубанул пулемет.

Пастуху и еще двоим повезло. Даже не задело. Семеро так и остались в воде. Скверно…

Но скверно и другое – то, что он, Пастух, так и не достал сукаря, который стрелял. Даже не увидел его: вода, сквозь нее бьет прямое солнце, грохот воды, грохот пулемета…

Должок этот веригами висит на Пастухе, давит, а где и кого искать, чтобы расплатиться?..

Но – вода.

В принципе, вода, вода, о воде… это могло быть альтернативным решением. Но – более сложным и требующим объяснения.

Скорее нет, чем да. Сказано: не множь сущности!

И все же не зря старый кошмар привиделся, не зря и к месту: тяжко, больно, отвратно вспоминать свою тогдашнюю тупую и слепую беспомощность – ан, помогла она Пастуху хоть раз. Если помогла.

Вода или огонь? Или вода и огонь? Тема «для подумать», не более того.

Да и пора вставать пришла.

Позавтракал наскоро, запив кипяченой водой полбатона с сыром. Как и предполагал, кефир за ночь сдох.

По изученной наизусть дорожке добрался почти до поселка, но тормознул километра за два до привычной стоянки, согнал машину на травку, запер и пошел лесом. Выбрался на новое место – почти у реки, она внизу текла, как в песне – издалека долго. Лег в цветы и траву на взгорье и заглянул в бинокль. Ракурс отсюда был не лучше и не хуже прежнего, новым он был.

Во всем поселке жизнь не бурлила в сей день и в сей час. Хозяева разъехались по службам и по дружбам, дети, не исключено, были отправлены «на юга» Родины или на более приятные «юга» стран Срединного моря. Кто-то, впрочем, остался на родине «малой»: на пляже некое количество разновозрастных юниоров загорало и ныряло в воду, раскачавшись на канате, подвешенном к толстой ветке дерева, а еще человек шесть на поселковой детской площадке, раскинутой неподалеку от главных ворот, имели место: четверо играли в карты, двое кидали мяч в баскетбольную корзину. Один из двоих был чем-то похож на пацаненка, открывшего дверь Мэру, когда тот в воскресенье ходил в гости. Ростом, возрастом…

А может, и не похож. Пастух мельком его видел. Еще и в бинокль. Они в эти годы все для Пастуха одинаковы. Кроме брата.

Он, Пастух, именно таким его и помнит – двенадцатилетним. Возраст, когда у них, у братьев, все еще славно было, еще никакие тараканы между ними не пробежали. Брат писал ему на полевой адрес, Пастух отвечал, хотя и кратко: писать длинные письма было некогда и не на чем. И однажды выпал ему приз за хорошую службу: отпуск на пять дней. Летел с гор к случаю подвернувшимся бортом, лететь недалеко было, три дня провели буквально – как братья, Пастух брата из детдома отпросил. И расстались хорошо. А война не кончалась и не кончалась. Но все тоже хорошо было. Лет пять. Которые Пастух, уже после спецкурсов Разведки, трубил там же – в южных горах необъятной Родины и на ее границах. И немного – за ними…

А потом брат как-то быстро и незаметно для Пастуха вырос. И тоже в армию ушел, как положено. Но не вышло, как положено. От сумы, говорят, и от тюрьмы – не отвертишься, если Бог, по определению, располагает, а человек ни сном и ни духом не предполагает…

Нынче он совсем другой – брат. А виновным в своих суме и тюрьме считает старшего брата.

Не к месту воспоминания, ехать пора!..

До встречи в Соборе времени хватало. Поэтому рассудил отобедать, что и осуществил в каком-то суетном проезжем кафе. На встречу поехал на машине, хотя до Собора от съемного жилья было – рукой подать. Но не знал Пастух, что за «лекарство» ему привезут. Вдруг упаковка большая? В руках нести не хочется: слишком наглядно. А если сразу в багажник уложить – кто ж обратит внимание?..

По дороге к Собору завернул в большой магазин под редким названием «Мир электричества». Народу было немало, но удалось полюбоваться и холодильниками, и телевизионными панелями, и газонокосилками, и СВЧ-печками, и электроплитами. Всем, что горит. От короткого замыкания, от перегрева, от чего еще… Пожалел, что всю эту красивую технику не может купить: и деньги есть, но ставить некуда. Бездомный он, Пастух. Такая, блин, фишка ему выпала. Из всего увиденного в магазине технического богатства Пастуху лично доступны лишь электробритва да мобильник.