Сергей Абрамов - Мертвые не плачут

– У Королевы – праздник. Близкие люди прилетели. Но если юридически, то весь август – сплошной праздник. Для православных людей…

– И администрация поселка его отмечает, да? – В голосе Мальчика слышалась если и не издевка, то уж сомнение точно.

– Ты невнимателен. Это скверно. Ты даже не обратил внимания, что именно во-он там возводится… – Пастух показал в окно, за которым видны были недостроенные кубики новых жилых домов, а подальше, у края леса строился явно Храм. – Так что администрация вполне может списать на затраты подарки жителям в канун действительно большого праздника.

– Понял, – сказал Мальчик. – На ус намотал. И что дальше?

– А дальше ты постараешься сделать все, чтобы тебя усадили за стол. И чтоб ты стал главным мужчиной их родственного застолья.

– А если еще мужчина явится? Может, они и ждут его. Или даже их…

– Я же сказал: стать главным. Или слабо?

– Да не то что бы… Но меня же запомнят и ментам сдадут!

– Когда придут менты, мы будем уже далеко. Не ссы, пацан. Это – последняя акция на нашем пути. Пусть она станет самой красивой. Хотя бы для нас с тобой…

– То есть, по-твоему, насильственная смерть может быть красивой. Не слишком ли, а, Пастух?

– Не слишком. Поройся в башке и ты вспомнишь много красивых, хотя и насильственных смертей. Я имею в виду историю человечества.

– А ты у нас поэт… – протянул Мальчик.

И Пастух не понял: похвалил он его, Пастуха, или обосрал. Скорее всего – последнее, но Пастуху на это положить с прибором…

Вышли из чужого дома, Пастух дверь аккуратно запер.

Потом успели пообедать, заехать в разные – в разных, хоть и недалеких концах города раскинутые, – продмаги. Успели купить бутылку вполне достойного отечественного шампанского, и плюс две одинаковые бутылки не великого, но и не дурного коньяка из окрестностей одноименного города в Стране Вин. Добавили мандарины, яблоки, бананы, а еще и коробку шоколадных конфет, все это уложили в плетеную корзинку, надыбанную где-то в хозяйственном магазине, а в универмаге не забыли взять рулончик хрупкой цветной оберточной бумаги и моток красной ленты.

Одну бутылку коньяка Пастух заначил.

– Зачем? – спросил Мальчик.

– Потом объясню, – пообещал Пастух.

– Я сам все упакую, – сказал Мальчик, когда они заехали на съемную квартиру.

И упаковал. Быстро и нарядно.

– Часто приходилось? – полюбопытствовал Пастух.

– У меня вообще-то руки растут откуда надо. – В голосе слышалась если и не обида, то, как минимум, недовольство.

– Извини, ничего не имел в виду, – наскоро отговорился Пастух.

Он вообще-то спешил. Опять что-то внутри завелось, стянуло и не отпускало, требовало активности. А время-то уже тихо-тихо, а к семи вечера подкатило.

– Пора упаковываться, – сказал он Мальчику.

– Так я ж уже…

– Я не о подарке. Я о нас с тобой.

Пастух достал из своей бездонной походной сумки пластмассовую коробку, а из нее – пару крохотных наушников, пару микрофончиков – тонких булавок с круглыми головками и две рации. Рации были не просто маленькие – со спичечный коробок, но и плоские, толщиной всего в пять миллиметров.

– Ты так и пойдешь? – Пастух с сомнением оглядел Мальчика.

Майка, шорты, сандалии. Для посыльного – в самый раз, конечно, но какие-то мы шибко помятые и не чересчур постиранные.

– Не надо, – с тревогой сказал Мальчик, уловив что-то во взгляде Пастуха. – У меня больше нет ничего… – И все же отступил на шажок: – Ну, можно майку поменять, чистая – у тебя в сумке…

– Я вообще-то не о чистоте, – обнадежил его Пастух, – я вообще-то о том, куда рацию присобачить. Задери-ка майку.

Мальчик послушался, стоял смирно, задрав майку до плеч.

Пастух достал из сумки моток клейкой ленты и обмотал пацана пару раз, зафиксировав коробочку рации под мышкой, потом нажал там на что-то и рация тихонько пискнула.

– Ага, – удовлетворенно сказал Пастух. И протянул таблетку наушника. – А теперь сунь эту хреновину в ухо. Торчит все-таки?.. Хорошо, что волосы длинные, ваша мода дурацкая на руку оказалась.

– И не дурацкая вовсе, – не согласился Мальчик. Но быстро к делу перешел: – А говорить куда?

– Лучше, конечно, помолчать… – Пастух снял часы с левой руки. Они были большими, странного серого металла, а ремешок был резиновым, черным, жестким. – Дай-ка руку…

Надел Мальчику на левую руку часы, застегнул на последнюю дырку – все равно болтались, воткнул в ремешок булавку. Она легко вошла в тугую резину, черная головка-микрофончик на ней и не просматривалась.