Андреас Винкельман - Слепой инстинкт

— Ты плакал, — заметила сестра.

На это мальчик ничего не ответил. И так было ясно, что она сразу это поймет. Иногда его слепая маленькая сестричка начинала действовать ему на нервы.

— Почему? — Она легонько потеребила косу.

— Неважно. — Макс услышал в своем голосе злость и печаль.

Сина не оставляла в покое косу. Одна из ее причуд, но брату это не мешало. Было что-то умиротворяющее в этом плавном, изящном движении. Казалось, что Сина и сама успокаивается, когда прикасается к волосам.

— Нет, важно. Ты просил папу отпустить тебя на футбол, верно?

— Ну и зачем ты спрашиваешь, если и так знаешь?

На это Сина ничего не ответила. Она сидела молча, прислонившись к брату плечом, и Макс мечтал о том, чтобы они могли просто посидеть вот так пару часов. В этой комнате хотя бы царил покой.

Но Сина не собиралась потакать ему в этом желании. Ей непременно нужно было поговорить.

— Это я виновата.

— В чем?

— Что тебе нельзя пойти поиграть в футбол. Если бы я была зрячей, тебе не нужно было бы постоянно за мной присматривать.

— Не говори глупостей! — Макс покачал головой. — Ты тут ни при чем. Если уж на то пошло, то это наши родители виноваты. Могли бы сами за тобой присмотреть.

— Наверняка папа пьет из-за того, что я слепая. Это я виновата… — Она судорожно трепала косу.

Макс видел логику в словах Сины, и, возможно, в чем-то девочка была права, но он не собирался позволять ей верить в это. Он повернул голову к сестричке, подбирая нужные слова и чувствуя, как нарастает в нем ненависть к родителям.

— Послушай, Сина. Я запрещаю тебе говорить такую чушь. Можно подумать, что ты самая глупая девочка в мире. Ни в чем ты не виновата, ясно? Папа запретил бы мне играть в футбол, даже если бы ты была зрячей. Просто потому, что ему так хочется. Может быть, он просто плохой человек. Знаешь, как тот старик, Саутер. Он тоже постоянно кричит на детей. Я еще ни разу не видел его в хорошем расположении духа. Просто бывают такие люди. Они уже рождаются злыми.

— Думаешь?

— Ну конечно!

— Но почему мне тогда кажется, что это из-за меня у нас дома все так плохо? Все такие грустные… Иногда я думаю, что если бы я исчезла, тут стало бы лучше.

До этого момента Макс не понимал, что значит выражение «разрывается сердце», но сейчас он почувствовал эту боль. Невыносимо было даже дышать, голова закружилась. Сина всегда была веселой девочкой, любила смеяться, казалась такой беззаботной… и тут такое! Может, он вообще не знает, что происходит в душе сестры? И видит только то, что она позволяет?

Макс не нашелся, что ответить на это.

— А что, если нам обоим сбежать? Тогда у нас все было бы в порядке, как думаешь? — наконец спросил он.

— Да, верно, но…

— Ну вот! То, что ты говоришь, ерунда. Все дело в этом дурацком спиртном, вот и все!

Девочка задумалась, но Максу казалось, что он еще не переубедил ее.

— Нам с тобой нужно держаться вместе, тогда все у нас будет хорошо, — с нажимом сказал он. Парнишка и сам в это верил.

— Но ты должен поиграть в футбол.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты поиграл в футбол с ребятами.

— Но папа мне запретил…

Сина упрямо улыбнулась.

— Когда мама с папой уснут, ты просто прокрадешься на улицу. А я поиграю в саду и подожду тебя. Только ты вернись до того, как они проснутся.

— Я не могу оставить тебя одну. — Макс покачал головой.

— Эй, я уже не маленькая. Я и сама могу посидеть.

Он посмотрел на сестренку. Сейчас ее никто не переупрямит.

— Ты правда справишься сама? Игра займет не больше двух часов.

— Два часа… чепуха, да и только… — Девочка махнула рукой.

И хотя Макс еще сомневался, он уже видел себя на футбольном поле, в воротах. А на краю поля стояла Эмили и смотрела в его сторону…

Эти лапки, повсюду лапки! Шуршат в палой листве, ищут, не отступают, эти настойчивые, неотвратимые лапки! Они пытаются залезть повсюду, тянутся к ушам, носу, губам, хотят забраться внутрь, внутрь, внутрь…

Сара проснулась, крепко сжав зубы и губы. Тело сводило судорогой. Она резко распахнула глаза и прислушалась. В лодыжке, там где ее укусила змея, до сих пор пульсировала боль. Девочка нащупала это место на ноге, оно припухло и на прикосновение отдавалось резкой болью. «Наверное, змея не была ядовитой», — подумалось ей. Она была еще жива, чувствовала боль, гул в голове, мерзкий привкус на языке. А еще на нее кто-то смотрел!