Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц

А пока вспомним: если хочешь понять художника, смотри на его картину. Именно это я всегда повторяю ученикам. Разве можно осознать или оценить Пикассо, не изучая его полотен? Успешные серийные убийцы планируют свои преступления так же тщательно, как живописец продумывает каждую деталь картины. И от случая к случаю совершенствуют «искусство». Часть моего восприятия людей, подобных Эду Кемперу, основывается на личном общении. Остальное складывается в результате изучения их «работы».

Теперь всякий раз, когда мы с Бобом Ресслером отправлялись со «школой на колесах», мы старались выкроить время для посещения какой-нибудь тюрьмы. Где бы я ни находился, я всегда прикидывал, какое место заключения расположено поблизости и кто из представляющих для нас интерес преступников там обитает.

Со временем мы усовершенствовали методику работы. Обычно в «школе на колесах» мы были загружены четыре с половиной дня в неделю. Какие-то беседы я старался проводить по вечерам и в выходные. Хотя по вечерам организовать встречу с заключенным непросто, потому что после ужина их пересчитывают и перекрывают доступ в камеры. Но постепенно осваиваешься и учишься приспосабливаться к тюремному режиму. Я обнаружил, что значок ФБР открывает доступ во многие места заключения, и стал наезжать туда без всякого предварительного предупреждения, что зачастую срабатывало еще лучше. И чем больше встречался с заключенными, тем увереннее чувствовал себя в материале, который преподавал опытным, закаленным копам. И наконец понял, что стою на реальной почве, а не просто пересказываю чьи-то боевые истории. Не всякая беседа позволяла глубоко заглянуть в преступление и понять психический мир совершившего его человека. Таких бесед было совсем не много. Даже умные люди, вроде Кемпера, зачастую принимались слово в слово повторять свои показания в суде или в очередной раз делать выгодные им заявления. Все приходилось тщательно анализировать и скрупулезно перепроверять. Но встречи с заключенными позволяли войти в образ мыслей преступника и попытаться отождествить с ним себя. В первые недели и месяцы нашей неофициальной исследовательской работы нам удалось встретиться с полдюжиной убийц и покушавшихся на убийство, в том числе с Джорджем Уолласом, Артуром Бреммером (Балтиморская тюрьма), Сарой Джейн Мур и Линетт Фромм по прозвищу Писклявая, которые покушались на жизнь президента Форда (Олдерсон, Западная Виргиния), и с «гуру» Линетт Фромм — Чарльзом Мэнсоном в Сан-Квентине.

Мэнсоном в правоохранительных органах интересовался каждый. Со времени зверского убийства Шарон Тейт и Лено Ла Бианка в Лос-Анджелесе прошло десять лет, но он по-прежнему оставался самым знаменитым и вызывающим ужас осуждения в мире. Дело Мэнсона постоянно разбиралось на занятиях в Квонтико, и, хотя факты казались очевидными, я не вполне понимал, что толкало его на преступления. Казалось сомнительным, пойдёт ли Мэнсон на сотрудничество, но человек, настолько завладевший чужой волей, был достойным предметом для изучения. Мы с Бобом Ресслером встретились с Мэнсоном в небольшой комнате за пределами блока камер в Сан-Квентине. Укрепленные сеткой окна смотрели на три стороны — типичное помещение для встреч заключенных со своими адвокатами. Мое первое впечатление от Мэнсона оказалось прямо противоположным тому, что произвел на меня Эд Кемпер. У него был настороженный, диковатый взгляд, а в движениях сквозила явная нервозность. Мэнсон был намного ниже и субтильнее, чем я себе представлял, — ростом не больше пяти футов и двух или трех дюймов. Как такой слабый на вид человек мог возыметь столь колоссальное влияние на свою печально известную «семью»?

Ответ тут же нашелся сам собой. Мэнсон уселся на спинку стула во главе стола так, чтобы, разговаривая с нами, смотреть сверху вниз. Я вспомнил, что во время скрупулезной подготовки к беседе прочитал, как он водружался на огромный валун посреди песка и, таким образом придав своей наружности внушительность, обращался с проповедью к ученикам. С самого начала Мэнсон ясно дал понять, что, несмотря на отборный состав суда и небывалое освещение процесса в прессе, он не знает, почему оказался в тюрьме. В конце концов, он никого не убивал. Более того, считал себя в обществе козлом отпущения — невинным символом темной стороны Америки. Свастика, которую Мэнсон вырезал у себя на лбу, побледнела, но была еще видна. Он по-прежнему общался со своими последовательницами в других тюрьмах при посредстве третьей стороны. В одном Мэнсон, по крайней мере, походил на Эда Кемпера и на многих других, с кем нам довелось говорить: у него было ужасное детство и воспитание, если эти слова вообще можно здесь применить.