Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц

Но, несмотря на подобные глупости, мы были идеалистами — рвались бороться с преступлением и думали, что способны что-нибудь изменить. Примерно в середине курса меня вызвали в кабинет помощника директора Джо Каспера — одного из доверенных лейтенантов Гувера. В ФБР его нарекли Духом-Приятелем, но прозвище употребляли определенно-иронически, а не с симпатией. Каспер сказал, что я успеваю по большинству предметов, но стою ниже среднего уровня по «связям в бюро» — методам и порядку общения различных служб внутри организации.

— Я хочу быть первым, сэр! — отозвался я. Тех, кто проявлял такое рвение, ребята называли «факельщиками»: у «факельщиков», говорили они, из зада от усердия бьет голубое пламя. Рвение помогало вырваться вперед, но делало «факельщика» отмеченным человеком. Если он преуспевал, то получал все, но если срывался, падение было долгим и на глазах у всех. Каспер был хоть и суров, но вовсе не глуп и на своем веку перевидал довольно «факельщиков».

— Хотите быть первым? Отлично! — он бросил передо мной целый учебник терминов. — Выучите это на Рождественских каникулах.

О случившемся прослышал Чак Ландсфорд, один из двух академических классных наставников, и подошел расспросить, в чем дело.

— Что вы ему сказали?

Я ответил. Чак только закатил глаза. Мы оба знали, что я сам напросился на работу. В доме родителей, в то время как вся семья праздновала Рождество, я сидел, уткнувшись носом в учебник по связям. Каникулы показались мне не из лучших.

В результате своего «факельного» выступления в начале января я вернулся в Вашингтон весь взмыленный и должен был написать письменную контрольную по тому, что выучил. Помню, какое я испытал облегчение, когда другой наставник, Чарли Прайс, сообщил, что на 99 % я сделал все верно.

— На самом деле, — доверительно признался он, — там верно на все сто. Но мистер Гувер считает, что никто не совершенен.

Примерно в середине четырнадцатинедельного курса нас опросили, в каком регионе мы предпочли бы работать. Большинство фэбээровцев были разбросаны по пятидесяти девяти отделениям по всей стране. Я чувствовал, что за распределением кроется какая-то игра — некая шахматная партия между курсантами и руководством. И, как обычно, стал думать за противника. Сам я был из Нью-Йорка, но возвращаться в этот город особого желания не имел. И решил, что, по-видимому, наиболее привлекательными местами считаются Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Майами и, может быть, Сиэтл и Сан-Диего. Значит, если выбрать второстепенный город, больше шансов получить хорошее распределение. Я назвал Атланту. И получил Детройт.

После окончания курса нам выдали постоянные удостоверения, револьвер «смит и вессон» десятой модели с барабаном на шесть патронов и велели как можно быстрее сматываться из города. Начальство опасалось, что новоиспеченные агенты попадут в какую-нибудь передрягу в Вашингтоне, прямо под носом Гувера. И это никому в ФБР не принесет пользы.

Кроме документов и оружия мне выдали брошюру «Как выжить в Детройте». Город был одним из самых расово поляризованных в стране и все ещё бурлил отголосками беспорядков 1967 года. Он мог похвастаться званием криминальной столицы Соединенных Штатов, и в отделении мы заключали мрачноватое пари — спорили, сколько убийств будет зарегистрировано до конца года. Как большинство молодых агентов, я принялся за дело с энергией и воодушевлением, но вскоре понял, что нам противостояло. За четыре года, проведенных на военно-воздушной базе, ближе всего к месту ведения боевых действий я оказался тогда, когда после бокса меня положили в госпиталь оперировать нос, и моя койка стояла рядом с койкой ветерана Вьетнама. Поэтому до приезда в Детройт я не ощущал себя в положении врага. Но ФБР недолюбливают многие, в том числе обитатели университетских городков и уличных кварталов, где развернута сеть осведомителей. В наших мрачных черных машинах мы — люди, отмеченные особой печатью. Во многих районах в нас швыряют камнями. Немецкие овчарки и доберманы нас тоже ненавидят. И есть места, куда нельзя выезжать без хорошего подкрепления и сильной огневой поддержки.

У местной полиции тоже имеется зуб на ФБР. Нас обвиняют в том, что мы «сдаем» газетчикам незавершенные дела и приписываем к своим отчетам раскрытые полицией преступления. Хотя, по иронии судьбы, в первый год моей службы, когда было нанято около тысячи новых агентов, львиную долю оперативной подготовки мы получили от взявших нас под крыло местных копов. И успех специальных агентов моего поколения «безусловно» зависел от профессионализма и великодушия полицейских. Ограбление банков было особенно распространенным преступлением. По пятницам, когда перед выходными они запасались наличностью, мы регистрировали три, а то и пять вооруженных нападений. До тех пор пока в банках Детройта не появились пуленепробиваемые стекла, количество убийств и ранений кассиров носило устрашающий характер. Как-то камера слежения запечатлела смерть управляющего: разъяренный грабитель расстрелял его на глазах пришедших в ужас клиентов за то, что тот не сумел открыть синхронный замок сейфа. Люди сидели напротив, но ничем не могли помочь. Однако нападениям подвергались не только банковские служащие, имеющие дело с десятками тысяч долларов. В некоторых районах точно так же рисковали продавцы Макдоналдса.