Дверь позади Кавано захлопнулась, щелкнул механизм замка с электронным управлением. Усилием воли Кавано подавил дрожь.
— Я не знаю, кто или что вас так напугало, но полагаю, что человек, который хотел бы добраться до вас, в последнюю очередь стал бы пробираться по тому пути, который вы так тщательно оборудовали. Логично предположить, что я не представляю для вас угрозы.
— Непредсказуемость — наилучшая тактика, — ответил Прескотт. Его рука, держащая пистолет, дрожала не меньше, чем его голос. — Кроме того, эта логика работает против вас. Если один человек не представляет угрозы, как он может обеспечить надлежащую защиту?
— Вы не говорили о защите. По вашим словам, вам надо исчезнуть.
Пятна пота у подмышек все увеличивались. Прескотт опасливо наблюдал за Кавано.
— Я всегда разговариваю с клиентом один на один, когда впервые встречаюсь с ним. Мне надо задать ряд вопросов, чтобы оценить уровень угрозы. Затем я определяю, каков уровень необходимой помощи со стороны при выполнении конкретного задания.
— Мне сказали, что вы служили в подразделении «Дельта», — проговорил Прескотт, облизывая свои полные губы, пересохшие от нервного напряжения.
— Верно.
Изнурительные тренировки сформировали у Кавано фигуру, классическую для спецназовца — мощные плечи и грудь, плавно переходящие в подтянутые и мускулистые таз и бедра.
— Много тренировались, — сказал Прескотт. — Вы думаете, этого достаточно, чтобы защищать другого человека?
— Хотите ознакомиться с моим послужным списком? — хмыкнул Кавано. Ему надо было во что бы то ни стало успокоить Прескотта.
— Если вы намерены убедить меня в том, что вы здесь для того, чтобы помочь мне, чтобы работать на меня.
— Не ставьте все с ног на голову. Когда я разговариваю с потенциальным клиентом, это не значит, что я хочу работать на него. Бывают случаи, когда я не желаю это делать.
— Хотите сказать, что клиент должен вам понравиться? — с отвращением спросил Прескотт.
— Иногда они мне не нравятся. Но это не означает, что они не имеют права на жизнь. Я защитник, а не судья. Однако имеются и исключения. Я не работаю с наркоторговцами, педофилами и другими явными ублюдками. Вы таковым не являетесь?
— Конечно, нет, — ответил Прескотт, глядя на Кавано с недоверием.
— В таком случае есть лишь одно условие, на основе которого я приму решение, буду ли я защищать вас.
— Какое?
— Вы готовы сотрудничать?
— Что? — переспросил Прескотт, моргнув.
— Я не могу защищать человека, который не в состоянии подчиняться моим приказам. Это один из парадоксов работы защитника. Некто нанимает меня. Теоретически он главный. Однако в вопросах обеспечения безопасности главным становлюсь я. Я начинаю отдавать приказания, и моему нанимателю приходится воспринимать меня в качестве начальника. Вы готовы сотрудничать таким образом?
— Все, что угодно, чтобы остаться в живых.
— Вы будете делать то, что я скажу?
Прескотт задумался, а затем опасливо кивнул.
— О'кей. Тогда вот вам первый приказ: опустите этот чертов пистолет, пока я не вколотил вам его в глотку.
Прескотт заморгал и отступил на шаг назад, как будто Кавано влепил ему пощечину. Теперь он держал пистолет более крепко. Затем, нахмурившись, Прескотт медленно опустил пистолет.
— Отличное начало, — констатировал Кавано.
— Если вы не тот, за кого себя выдаете, убейте меня прямо сейчас, — ответил Прескотт. — Я больше не могу так жить.
— Расслабьтесь. Кем бы ни были ваши враги, я не один из них.
Кавано осмотрел комнату. В правом углу, позади мониторов и терминалов, стояли койка, мини-холодильник, раковина и небольшая плита. За ними виднелись душ и унитаз, от которых отходила канализационная труба. Еда, которой были уставлены полки на стенах, свидетельствовала, что Прескотт не слишком беспокоился о своем излишнем весе. Упаковки макарон и сыра, банки с равиоли и лазаньей, коробки с шоколадом, печеньем и чипсами. Кока-кола, обычная, не диетическая.
— Сколько времени вы здесь находитесь?
— Три недели.
Кавано посмотрел на книги. От геологии до фотоальбомов. Художественной нет. Судя по обнаженной женщине на обложке одной из книг, и эротика. Белым пятном среди всего этого виднелся томик стихов Робинсона Джефферса, рядом с которым стояли несколько книг, посвященных поэту.
— Вы любите стихи?
— Умиротворяют душу, — ответил Прескотт напряженным тоном. Казалось, он решил, что Кавано смеется над ним.
Читать дальше