Дэвид Моррелл - Лазутчики

— Я сообразила это уже после того, как ты переехал в Сиракузы. Кейн чуть слышно бормочет: «Розочка», а потом роняет снежок, который разбивается на полу спальни. На этот звук из-за двери вбегает сиделка. А потом газеты и кинохроника наперебой принимаются обсуждать тайну последнего слова Кейна. «Розочка». И после этого репортер берется за разгадку.

— Ну, да... И что из того?

— Как — что? Если сиделка находилась за закрытой дверью и в спальне не было никого, кроме самого Кейна, то как его последнее слово стало кому-то известно?

— О... — протянул Винни и сказал: — Вот дерьмо. Ты испортила для меня весь фильм.

— Когда будешь смотреть его в следующий раз, просто пропускай этот кусок.

— Но какое это имеет отношение...

— Профессор, — перебила его Кора, — так как же вы смогли узнать о тайнике в апартаментах Данаты, несмотря даже на то, что его устроили в тридцать пятом году в пустом по зимнему времени отеле?

Конклин улыбнулся.

— Да, ты действительно моя студентка.

Бэленджер молча ждал ответа.

— Оказалось, что Карлайл вел дневник — не о себе, а о своем отеле и о всех интересных событиях, свидетелем которых он оказывался на протяжении десятилетий. Особенно его впечатляли самоубийства и прочие случаи смерти. В частности, здесь случились три убийства. Мужчина застрелил обманувшего его делового партнера. Женщина отравила мужа, который намеревался уйти от нее к другой женщине. Тринадцатилетний подросток дождался, пока его отец заснет, и насмерть забил его бейсбольной битой. Отец на протяжении нескольких лет растлевал родного сына. Лишь богатство и влияние Карлайла позволили избежать разглашения этих инцидентов. А после его смерти...

— Кстати, как он умер? — спросил Бэленджер. — От старости? Или не выдержало сердце?

— Вообще-то, он покончил с собой.

Молодые люди уставились на профессора.

— Покончил с собой? — Бэленджер сделал запись в своем неразлучном блокноте.

— Он разнес себе голову выстрелом из охотничьего ружья.

Слушатели, казалось, забыли о том, что надо дышать.

— Приступ отчаяния из-за болезней? — осведомился Бэленджер.

— Среди изученных мною документов был и отчет о вскрытии трупа, — ответил Конклин. — Благодаря строгому режиму, профилактическим мерам и физическим упражнениям, с помощью которых он старался преодолеть гемофилию, Карлайл отличался изумительным здоровьем для человека девяноста двух лет. Никакой записки он не оставил. Так что никто не смог объяснить причину самоубийства.

— Его рассудок, по-видимому, был таким же здравым, как и тело, — сказал Рик. — Иначе он не смог бы скрыть свои намерения от слуг.

— На протяжении нескольких последних лет жизни Карлайл обходился без слуг.

— Что? Глубокий старик жил и заботился о себе сам в таком огромном здании — и все в полном одиночестве? — Кора нахмурилась. — Бродил по залам...

— Но если он жил?.. — растерянно пробормотал Винни.

— Ты хочешь спросить, как его обнаружили? — сказал Конклин. — Он, возможно, впервые в жизни, покинул отель среди ночи, вышел на пляж и там застрелился. Но уже тогда Эсбёри-Парк пребывал в таком упадке, что кто-то случайно обнаружил его труп лишь около полудня.

— Человек, страдающий агорафобией, впервые в жизни выходит на пляж, чтобы там застрелиться... — Бэленджер резко помотал головой. — В этом нет никакого смысла.

— У полиции тоже возникла версия убийства, — ответил профессор. — Но в ночь убийства шел дождь. И единственными следами на мокром песке оказались следы Карлайла.

— Жуть, — сказала, поежившись, Кора.

— После самоубийства личные бумаги старика были переданы в семейную библиотеку Карлайлов, которая фактически представляет собой нечто вроде склада в подвале их манхэттенского особняка. Само здание занимал трест Карлайла, пока у него оставались деньги.

— Дневник находился среди этих бумаг? — спросил Бэленджер.

— Да. Когда я выбрал «Парагон» для экспедиции этого года, то провел обычное исследование и узнан о существовании этого хранилища. Человек, надзиравший за имуществом треста, позволил мне ознакомиться с материалами. Он уже давно пытается заинтересовать ими различные университеты. Очевидно, он решил, что я уполномочен моим университетом принять участие в аукционе. Мне позволили целый день работать с бумагами. Тогда-то я и обнаружил дневник.

— А это не может быть просто слухом? Неужели в апартаментах Данаты действительно имеется тайник? — упорствовал Бэленджер.