Дэвид Моррелл - Смертный приговор

Рот у Декера совершенно пересох. Он никак не мог найти выключатель. Добрался на ощупь до раковины в крошечной ванной. Чтобы утолить жажду, ему пришлось залпом выпить несколько стаканов воды подряд. Потом он пробрался к единственному окну своей комнаты и распахнул жалюзи. Увы, вместо величественного горного пейзажа перед ним открылась залитая мерцающим лунным светом автомобильная стоянка.

"Что, черт возьми, я творю? — спросил он себя, чувствуя, как его тело снова начало покрываться потом. — Я никогда в жизни не имел никакой серьезной собственности. И только что подписал бумаги о покупке дома за шестьсот тысяч долларов. Сто двадцать тысяч долларов сразу и потом еще выплачивать до конца жизни по сорок две тысячи в год. Я что, спятил? Что подумают в Управлении, когда узнают, что я вкладываю капитал в крупную недвижимость? У них возникнет вопрос: а с чего это я решил, что могу позволить себе такое? На самом-то деле я не могу себе этого позволить, но они-то не будут об этом знать".

Декер, естественно, не мог не думать о недавнем скандале с занимавшим серьезный пост оперативником Олдричем Эймсом, который за два с половиной миллиона передал русским чуть ли не всю информацию о московской сети ЦРУ. Это повлекло за собой настоящую катастрофу — сорвались начатые и планировавшиеся операции, провалилось множество агентов. Прошли годы, прежде чем контрразведчики Управления заподозрили наличие у себя двойного агента; в конце концов они сосредоточили свое внимание на Эймсе. К всеобщему ужасу, контрразведчики обнаружили, что в ходе обычных регулярных проверок Эймс дважды чуть не провалился на детекторе лжи, но оба раза результаты были признаны неоднозначными и истолковывались в пользу сотрудника. Дальше стало известно, что Эймс сделал весьма крупные инвестиции в недвижимость — купил несколько загородных домов и ранчо площадью десять тысяч акров в Южной Америке, — а также имел сотни тысяч долларов на счетах в различных банках. Откуда, скажите на милость, могли взяться такие деньги? Через некоторое время Эймс и его жена были арестованы за шпионаж. Управление, которое прежде не слишком совало нос в личную жизнь своих сотрудников, стало принимать новые, более строгие меры безопасности.

И некоторые из этих мер будут обращены против меня, предупредил себя Декер. Из-за моих поступков я уже попал под наблюдение сразу же после того, как вышел в отставку. Бумаги, которые я подписал, наверняка вызовут серьезную тревогу. Утром мне следует первым делом позвонить в Лэнгли. Я должен объяснить, что я делаю.

Это будет ловким ходом. Но все же: что именно я делаю? Декер нащупал позади себя кресло и опустился на него. Темнота в комнате сгустилась плотнее. В подписанном мною договоре есть лазейка, через которую можно вывернуться, напомнил он себе. Завтра при повторном осмотре дома я укажу на кое-какие недостатки, о которых умолчал сегодня, и смогу отступить с честью.

Действительно. Я веду себя слишком вызывающе. Осторожность — вот самый верный билет.

Медленно и осторожно. Не совершать никаких необычных поступков. Не снимать ногу с тормоза. Всегда иметь несколько резервных планов. Избегать всяческого драматизма. Я не должен позволять себе действовать под влиянием эмоций.

«Ради всего святого, — перебил он сам себя, — ведь я именно так прожил последние десять лет. Я всего лишь описал свою жизнь оперативника. — Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — Мне уже приходилось преодолевать страх. Что у меня есть такого, что я мог бы потерять?»

Шанс на нормальную жизнь.

Через три недели он вступил во владение домом.

В Санта-Фе имелись рестораны «Джулиан», «Эль-Нидо», «Сиа Динер», «Паскуале», «Томасита» и множество других столь же замечательных заведений. Там подавали «Маргариту», начос, красную и зеленую сальсу. И еще в городе были потрясающие утра, изумительные дни и великолепные вечера. Ежеминутно изменяющийся солнечный свет и непрерывно меняющая цвета высокогорная пустыня. Горы со всех сторон. Воздух настолько чистый, что можно было видеть на сотни миль вдаль. Пейзажи, напоминавшие о картинах Джорджии О'Кифф. Пласа. Художественные галереи на Кэньон-роад. Испанский рынок и индейский рынок. Фиеста. Желтеющие к осени осины в излюбленной лыжниками котловине. Снег, делавший город похожим на рождественскую открытку. Освещавшие Пласу в сочельник бесчисленные свечи, воткнутые в песок, насыпанный в бумажные пакеты. Изумительно красивые дикорастущие цветы весной. Множество колибри, такое, какого он никогда прежде не видел. Нежный дождь, который в июле шел каждый день, начинаясь в одно и то же время под вечер. Обожженная солнцем спина, пот и здоровая боль в мышцах от тяжелой работы по перестройке дома.