Дэвид Моррелл - Смертный приговор

— Совершенно верно.

— Откуда я могу знать, что вы не коп?

— Когда мы встретимся, вы сможете обыскать меня и убедиться, что я не ношу с собой никаких передатчиков и диктофонов.

— Это еще не доказательство того, что вы не коп.

— Знаете, если у вас такая сильная паранойя, то, может быть, нам нет никакого смысла встречаться.

На мгновение наступило молчание.

— Где вы находитесь?

— Нижний Манхэттен.

— Стойте на Пятой авеню около Флэтайрон-Билдинг. Автомобиль подъедет за вами через час. Как водитель сможет вас узнать?

Декер взглянул на Эсперансу.

— У меня будет букет из двух дюжин желтых роз.

В кафе, находившемся на Пятой авеню неподалеку от Флэтайрон-Билдинга, Декер хранил молчание до тех пор, пока официант, принесший им заказ, не удалился. Они выбрали столик в самом дальнем углу. Соседние столы были свободны. И все равно Декер сначала убедился в том, что в их сторону никто не смотрит, и лишь после этого наклонился, открыл свою сумку и извлек оттуда маленький предмет, который вынул из «дипломата» в цветочном магазине. Предмет был металлический, размером со спичечную коробку.

— Что это такое? — спросил Эсперанса.

— Это радиомаяк. А это, — Декер снова сунул руку в сумку и достал коробочку побольше — с сигаретную пачку, — приемное устройство. Улавливает радиосигнал на расстоянии мили от передатчика. Движение по Пятой авеню здесь идет на юг мимо Флэтайрон-Билдинга. Вы будете ждать в такси к северу отсюда — на Мэдисон-сквер-гарден. После того как я сяду в автомобиль, который послал за мной Джордано, выждите пятнадцать секунд, чтобы было не так заметно, что вы следите за этой машиной. Ориентировка по прибору визуальная. Стрелка указывает налево, направо или прямо вперед, в зависимости от того, с какого направления приходит сигнал. Эта шкала от одного до десяти, говорит о том, какое расстояние до объекта. Десять — ближе всего. — Декер щелкнул выключателем и поднес пеленгатор к передатчику. — Да. Система работает. Возьмите пеленгатор. Если что-то пойдет не так, как надо, встречаемся возле этого кафе в начале каждого часа. Но если я не появлюсь к шести утра, возвращайтесь в Санта-Фе как можно быстрее. — Декер посмотрел на часы. — Ну, уже скоро. Пойдемте.

— А как насчет вашей сумки?

— Пусть останется у вас. — В сумке лежали пистолет, запасной магазин и коробка с патронами. Декер знал, что его будут обыскивать. Не было никакого смысла дополнительно злить Джордано, пытаясь пронести на встречу с ним оружие. — Через десять минут после того, как я попаду туда, куда меня повезут, позвоните по тому номеру, который дал мне Бенни. Потребуйте, чтобы вам дали поговорить со мной. Постарайтесь уверить их, что, если я не подойду к телефону, случится что-нибудь нехорошее.

— И?

— Подыгрывайте мне, когда я буду с вами говорить.

Они подошли к выходу из кафе.

— Думаю, будет невредно, если вы поймаете такси прямо здесь.

— Декер.

— Что?

— А вы уверены в том, что делаете?

— Нет.

— В таком случае, может быть, лучше поискать другой путь?

— Меньше всего на свете мне хочется ехать туда. Но у меня очень мало времени. Возможно, времени уже нет. Я не знаю, куда еще идти, кроме как в самый источник проблемы.

Эсперанса на секунду умолк.

— Удачи.

— Бет она нужна больше, чем мне.

— Но что, если...

— Они уже убили ее?

— Да.

— В таком случае совершенно не важно, что случится со мной.

Через минуту, в течение которой, как Декер надеялся, Эсперанса успел поймать такси, он вышел под дождь и зашагал направо, по направлению к Флэтайрон-Билдинг. Одолеваемый мыслями о том, что МакКиттрик мог сделать с Бет, Декер не мог не вспоминать очень похожий ночной дождь, под которым МакКиттрик в Риме выстрелил в своего отца.

Он дошел до Флэтайрон-Билдинг на пять минут раньше срока и стоял, укрывшись в каком-то подъезде, держа на виду перед собой дурацкие желтые розы. Его обуревали сложные чувства: различные сомнения, опасения и предчувствия. Но лишь сомнения касались его самого. Все остальное было связано исключительно с Бет: опасение за Бет, боязнь того дурного, что — он старательно отгонял от себя эту мысль — уже могло случиться с нею. Но сильнее всего он ощущал в себе целеустремленность и готовность пойти до конца. Впервые в жизни ему пришлось участвовать в миссии, цель которой, в полном смысле слова, была для него дороже собственной жизни.

Ему на память пришел еще один фрагмент разговора, состоявшегося у них с Бет двумя ночами раньше, в пятницу фиесты, после того, как, покинув прием у кинопродюсера, они вернулись домой к Декеру, — в последние мгновения их нормальной жизни, как это стало казаться ему потом, хотя теперь Декер понимал, что ничего в их отношениях не было нормальным. Лунный свет лился на них через окна его спальни и мерцал на них, когда они занимались любовью, отчего их тела цветом напоминали слоновую кость — от этого сладостно-горького воспоминания он вдруг почувствовал себя опустошенным. Позже, когда они лежали рядом и Декер обнимал Бет, его грудь прижималась к ее спине, его пах касался ее бедер, его колени упирались в подколенные ямочки ее согнутых ног, она долго молчала, и он решил, что заснула. Он не забыл, как вдыхал аромат ее волос. Когда же она заговорила, ее чуть дрожащий голос оказался настолько тихим, что он с трудом различал слова.