Дэвид Моррелл: Человек без лица

— О том, как у девственниц вырезали сердца, или как их сбрасывали со скал в колодцы, и тому подобном.

Он сделал отметающий жест рукой, который должен был показать, насколько хорошо он знаком со всеми подробностями человеческих жертвоприношений и как ему уже наскучил этот предмет. Глаза его вновь озорно блеснули, и смешки в аудитории стали громче. Профессора звали Стивен Милл. Ему было 58 лет, он был невысок, худощав, у него были редеющие седые волосы и тонкие усики цвета соли с перцем, он носил бифокальные очки в тонкой квадратной металлической оправе и коричневый шерстяной костюм, пропахший трубочным табаком. Его любили и уважали и коллеги, и студенты, и теперь, когда начался отсчет последних семидесяти минут его жизни, утешением — если вообще уместно говорить об утешении в подобном случае — могло служить то, что он умрет, занимаясь делом, которое доставляло ему самую большую радость, — рассказывая о предмете, целиком его поглощавшем.

— Впрочем, майя не очень любили приносить в жертву девственниц, — добавил профессор Милл. — Большая часть скелетов, извлеченных из священных колодцев, которые, кстати, называются сенотами, — вам пора уже начинать вплотную знакомиться с нашей терминологией, — принадлежат людям мужского пола, причем главным образом детям.

На лицах студентов появились гримасы отвращения.

— Разумеется, майя вырезали сердца жертв, — сказал профессор Милл. — Но это самая неинтересная часть ритуала.

Некоторые из студентов нахмурились и стали вопросительно переглядываться: «неинтересная»?

— Обычно майя поступали так: поймав врага, они раздевали его догола, красили голубой краской, вели на вершину пирамиды, там ломали ему позвоночник, но так, чтобы не убить его сразу, а лишь временно парализовать, потом вырезали у него из груди сердце, и вот тогда пленник умирал, но не раньше чем верховный жрец поднимал вверх и показывал всем еще трепещущее сердце жертвы. Сочащаяся из сердца кровь размазывалась по лицам богов, вырезанных на стенах храма. Кое-кто считает, что верховный жрец сам съедал сердце. Доподлинно же известно то, что вслед за этим труп жертвы сбрасывали вниз по ступеням к подножию пирамиды. Там один из жрецов снимал с жертвы кожу, надевал ее на себя и в таком виде исполнял ритуальный танец. Присутствовавшие на церемонии расчленяли тело и зажаривали его куски на угольях.

В этом месте студенты делали глотательные движения, словно борясь с дурнотой.

— Но к этому скучному материалу мы вернемся позднее по ходу семестра, — объявил профессор, и студенты снова засмеялись, на этот раз с облегчением. — Как вы знаете, этот курс читается для нескольких специальностей. — Он с мастерской легкостью перешел на другой тон, заговорил более серьезным голосом и, отбросив личину шутника, превратился в классического лектора.

— Некоторые из вас изучают историю искусства. Другие избрали для себя профессию этнолога или археолога. Цель нашего курса — изучить иероглифы майя, научиться читать их и использовать полученные знания для реконструкции культуры этого древнего народа. Прошу вас открыть семьдесят девятую страницу в книге Чарльза Галленкампа «Майя. Загадка и второе открытие исчезнувшей цивилизации».

Студенты повиновались и сразу же озадаченно нахмурились, увидев перед собой похожую на тотемный столб таблицу из двух вертикальных колонок, образованных изображениями искаженных, гримасничающих лиц в обрамлении линий, точек и закорючек. Кто-то испустил стон.

— Да, понимаю, это производит устрашающее впечатление, — продолжал профессор Милл. — Вы уже говорите себе, что никогда не научитесь разбираться в этой путанице из бессмысленных на первый взгляд символов. Но я уверяю вас, что вы сможете прочитать и эту надпись, и множество ей подобных. Вы сможете озвучить эти знаки, сможете читать их, как если бы это были английские предложения. — Он выдержал драматическую паузу и выпрямился. — Вы сможете говорить на древнем языке майя. — Он восхищенно покачал головой. — Теперь вам понятно, что я имел в виду. Рассказы о человеческих жертвоприношениях — это скучно. Вот где, — он показал на иероглифы в книге Галленкампа, — вот где скрыт настоящий, захватывающий интерес. — Он остро взглянул на каждого из своих двадцати студентов. — А так как нам надо с чего-то начинать, то давайте начнем с того, с чего мы начинали, когда были детьми, — с палочек и точек. Вы заметили, наверное, что многие колонки иероглифов — изображающие, кстати, какую-то дату — выглядят вот так. — Схватив кусок мела, профессор стал торопливо чертить на доске.