Джон Миллер: Последняя семья

Туристы, наводнявшие «Кафе дю монд» во Французском квартале, без труда могли принять его за местного жителя. Собственно говоря, его можно было принять за кого угодно, только не за того, кем он был на самом деле. Одетый в неброский, но дорогой костюм, человек сидел за столиком спиной к набережной, лицом к площади Джексона, и потягивал кофе. На столе перед ним лежала газета с подробным отчетом о поисках маньяка-убийцы, лишившего жизни трех человек в штате Теннеси и скрывшегося в суматохе, вызванной взрывом бомбы. Тут же были помещены два фоторобота. Один выглядел словно нарисованный ребенком портрет мужчины в фуражке лесничего, второй представлял собой крайне неудачное изображение престарелого доктора по имени Эванс. На взгляд Мартина Флетчера, смотрелся доктор фальшиво, как проститутка в маскарадном костюме в канун Дня всех святых.

Автор статьи цитировал начальника пожарной охраны, утверждавшего, что лишь чудом от бомбы, подложенной в аэропорту, никто не пострадал. В пламени сгорело семьдесят восемь автомобилей. Пожарной команде Нэшвилла пришлось бороться с огнем несколько часов. Читателей, желающих узнать подробности о поджоге, автор отсылал на вторую страницу; статья же на первой полосе в деталях описывала похищение и убийство Джорджа Ли и вожатой скаутов Рут Тайпет, а также смерть Дорис Ли, вызванную смертельной дозой наркотика. Фотография Рейни Ли, прятавшего лицо в ладонях, согрела душу Мартина.

Он отложил газету, выпил кофе и начал наблюдать за немногочисленным семейством за соседним столиком. Супружеская чета и малышка-дочь. Руки и лицо ребенка были перепачканы сахарной пудрой от французских пончиков. Мамаша поймала его взгляд, устремленный на девочку, и Мартин улыбнулся родителям.

– Сколько ей лет? – поинтересовался он.

– Четыре, – ответила мать.

Девочка хихикнула.

– Как же тебя зовут, маленькая красавица? – спросил Мартин.

– Молли! – радостно сообщила девчонка.

– Когда-то у меня был малыш. Совсем такой, как ты, – сказал он. – Детишки в таком возрасте просто чудесны. Жаль, что потом они превращаются в скучных взрослых.

– А где ваш дом? – полюбопытствовал отец семейства.

– В Испании. Под Мадридом.

– Вы говорите совсем без акцента, – заметил мужчина.

– Я актер, – доверительно сказал Мартин, прижимая руку к груди. – Я говорю на любых языках с любым акцентом. Мой дедушка – техасец, моя мать – святая, впрочем, не все ли матери таковы? – Он подмигнул женщине, лицо которой тут же зарделось как маков цвет.

– Может быть, мы видели вас где-нибудь? – спросил ее супруг.

– Возможно. Если вы смотрите испанские или итальянские фильмы. В голливудских картинах меня пока не снимают. Но пробуюсь я довольно часто, и кто знает?.. Вот недавно сыграл доктора в небольшой постановке. Пьеса на две роли.

Супруги продемонстрировали Мартину фальшивые сочувственные улыбки и вернулись к своему завтраку. Девочка сложила в колечки большие и указательные пальцы и, прижав получившиеся очки к глазам, уставилась на Мартина.

Мартин открыл газету и следующие несколько минут предавался воспоминаниям о серии убийств, которые совершил за последние четыре года. Тем временем он ни на мгновение не переставал следить за людьми, что фланировали перед кафе. Он привык оценивать любого, примеривался к каждому встречному. Он хищник, на которого идет охота, – это обстоятельство Мартин никогда не упускал из виду. Парочка с ребенком наконец убралась, и Мартин с радостью отложил газету. Он снял обертку с большой сигары и поднес к ней зажженную спичку.

Мать и сын Гри, как и трое Маклинов, не доставили ему особых хлопот. Хуже всего вышло с маленькой дочерью Ли, Элеонор. В ходе слежки Мартин быстро выяснил, что она хранит свои воображаемые сокровища в гараже, который одновременно был ее игрушечным домиком. Он подстроил взрыв таким образом, чтобы все выглядело несчастным случаем в результате неосторожного обращения ребенка со спичками. Спички Мартин лично украл из кухни Ли и положил рядом с газонокосилкой. Нехитрое устройство опрокинуло канистру с бензином, когда девочка открыла дверь гаража, а когда дверь закрылась, чиркнула спичка и... ба-бах! Улики, которые могли навести на мысль о подстроенной ловушке – рыболовная леска, пластмассовое ведро из-под краски, мышеловка и кусочек скотча, – сгорели при пожаре. Мартин предполагал, что девочка умрет мгновенно, но вышло иначе. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что Рейни в полной мере испил чашу кошмара. Плохо, потому что невинный ребенок так долго мучился. Но так оно обычно и выходит. Невинные страдают за грехи родителей.